Книга радости — книга печали

Слишком много шума из-за любви. Литература наполнена ею процентов на девяносто. Потому что литература веками создавалась представителями праздных классов: кроме как любовью, им нечем было заполнить жизнь. И в конце концов поколения писателей убедили всех, что любовь — главное содержание жизни. (Еще бы, столько веков непрерывной рекламы!) Плохо, что убедили в этом нас — ведь современная жизнь требует столько душевных сил, что не можем мы тратить их на одну любовь. И это нормально. Но мы-то по-прежнему верим, что любовь всемогуща, всепроникающа! И когда собственная наша любовь гораздо скромнее, считаем, что нам не повезло, только нам, обвиняем наших возлюбленных. Нет, про любовь не скажешь ничего плохого — если только она знает свое место[12].

* * *

Когда-то я читал рассказ, в котором одна девочка все время спрашивала: «Почему не сейчас?» Рассказ фантастический, и девочка рассуждала так: если в будущем непременно изобретут разные технические чудеса, почему нельзя их изобрести уже сейчас? И не только спрашивала, но сама же и изобретала все что попало. Ею двигала уверенность, что изобретут непременно — вся суть в этом непременно!

Я тоже постоянно задаю себе этот вопрос: почему не сейчас?! Но не о технических чудесах. Об образе жизни, что ли. Ну невозможно же, чтобы будущий Человек, достигнув моральных высот (а если не достигнет, так о чем мечтать?), развлекался убийством беззащитных животных — так почему не сейчас? Невозможно, чтобы Он же одурманивался алкоголем — так почему не сейчас? Раз человечество непременно должно покончить с этими гнусностями — почему не сейчас?!

Говорят о пережитках, о постепенном воспитании, но в какой-то момент нужна революция — так кому совершать ее, как не нам, нации революционной?! Будущего нельзя пассивно ждать, его нужно приближать — так почему не сейчас? Вот взять и изъять все охотничьи ружья — ну кто-то поскучает год или три, а потом ружье просто выйдет из обихода! Или с водкой. Когда приводят в пример крах американского сухого закона, забывают, что у нас невозможны, к счастью, гангстерские синдикаты. А есть другой пример: сухой закон в России во время империалистической войны — психиатрическая статистика отреагировала сразу: почти исчезли алкогольные психозы. Или пример совсем близкий: во время строительства КамАЗа сухой закон в Набережных Челнах. Всего-то дел было — съездить за водкой через Каму, но почти никто не ездил. Другое дело, что сухой закон не уничтожит алкоголизм стопроцентно — будут и самогонщики, будут и политурщики. Но стопроцентных средств вообще нет в природе! Если требовать стопроцентных средств, медицину пришлось бы закрыть тотчас. Прославленные антибиотики излечивают инфекции процентов на восемьдесят — и медицина справедливо делится на эры: эра до антибиотиков, эра антибиотиков! И сухой закон дал бы эффект процентов восемьдесят — и это было бы эрой в жизни нации! А если только покачивать головой, говорить о воспитании да о том, что не водка виновата, а пьяницы — читал тут недавно статью одного писателя! — так и через сто лет ничего не изменится! Нужно действовать!

Так почему не сейчас?!

* * *

Если бы я мог, я бы написал фантастический роман. Герой живет при полном коммунизме, все ему доступно, все дано, но он ничего не может дать взамен, потому что начисто лишен талантов. Работать все-таки нужно, иначе жизнь пуста, и он работает. Но это унизительно, это хуже безделья — делать примитивную работу, с которой легко справятся автоматы!

И особенно унижает собственная никчемность, потому что вокруг одаренные люди!

Пусть бы у него был брат — многосторонний талант. Все брату дается легко — и наука, и спорт, и в музыке он почти профессионал. Рядом с таким братом особенно тяжело. Герой невольно думает: в чем причина? Гены-то у них с братом, по идее, одинаковые!

Как преодолеть последнее и самое безнадежное неравенство — биологическое?

Неужели ситуация безнадежная?

* * *

Обижен не людьми и не обществом — вот в чем трагедия. С людьми можно бороться, общество перестроить. Но что делать тому, кто обижен природой?

* * *

Но вопреки всему, я бы дал моему герою надежду! В один прекрасный день он пришел бы к мысли, что можно тренировать способности[13], как тренируют мышцы. Ведь способности — это нервная организация, нечто материальное и, следовательно, поддающееся тренировке.

Одни рождаются от природы силачами, другие от рождения хилые, но упорными тренировками — если захотят — становятся сильнее природных силачей. Этим никого не удивишь. То же, что с силами физическими, нужно делать и с силами умственными. Но почему-то не принято.

Вот в чем надежда моего героя. Не знаю, добьется ли он успеха. Но главное то, что он выйдет на дорогу, поставит себе цель: внутренне, нравственно он тем самым сравняется с общепризнанными гениями. Внешняя же слава не должна иметь значения:

Но пораженье от победы
Ты сам не должен отличать.

* * *

Кумиры моей юности и сейчас остаются для меня молодыми: Евтушенко — молодой поэт. Таль — молодой гроссмейстер[14].

* * *