Книга радости — книга печали

В следующие дни и недели с бюллетеней о состоянии здоровья крылатого младенца — совершенно благополучных победных бюллетеней! — начинались во всем мире последние известия. И нужно сразу сказать, что не праздное любопытство гнало тысячи людей к роддому, так что пришлось выставить круглосуточные наряды милиции; не праздное любопытство заставляло миллионы и миллионы вглядываться в экраны телевизоров. Крылатый младенец заставил человечество как бы взглянуть на себя со стороны, задуматься о собственных возможностях, о непроявленных еще, но дремлющих скрытно силах…

* * *

Мама моя не любит вспоминать о своем пребывании в роддоме. Что не рассказывает подробностей мне — оно понятно, но и с подругами своими старается меньше говорить на эту тему. Чувствуется, что о таком событии — единственном, возвышенном, в конце концов! — она не вспоминает тепло.

Может быть, горький опыт ее отвратил, но ни брата, ни сестры у меня нет. А иногда хочется, особенно брата.

* * *

Костя рос, но особенно быстро росли крылья. Когда около года он начал ходить, крылья в сложенном виде доставали землю, а концы их перекрещивались как у ласточки.

В два года он вспархивал, а в три летал уверенно. Родители смотрели на него снизу, мучаясь тревогой и бессилием: они ничем не могли ему помочь, ничему научить, только просили быть осторожнее. Сначала предостерегали против проводов, потом против высоких деревьев, против радиомачт, против самолетов и вертолетов. А хищники — все эти соколы, орлы — как они отнесутся?

По всем педагогическим канонам он грозил вырасти жестоким себялюбцем, питаясь сознанием своей исключительности и всеобщим восхищением. К тому же он не мог ходить в школу, потому что основное состояние школьника — сидение за партой, а сидеть Костя не мог: мешали крылья. По земле он мог ходить, хотя ходил гораздо хуже, чем летал, мог стоять, а отдыхал только на животе. К нему приходили учителя, учился он легко, но товарищей-сверстников у него не было. И все же он не стал жестоким себялюбцем. Все в нем было: и сознание своей исключительности, и развитое самолюбие, но в той мере, которая еще не портит натуру, но, наоборот, возвышает ее.

Петя, Таня, весь ученый мир надеялись, что Петя с Таней смогут повторить свой генетический подвиг; и через полтора года после рождения Кости Таня родила снова — на этот раз в присутствии всех мировых светил акушерской науки, — родила обыкновенную девочку, впрочем, вполне здоровую и очень миленькую. Таня была смущена, что напрасно обеспокоила столько светил, чуть ли не пыталась извиняться, но самое яркое светило успокоило ее ученым афоризмом — вообще-то старым, но Тане неизвестным, поскольку она никогда не имела отношения к науке:

— Отрицательный результат — тоже результат.

Костину младшую сестру назвали Дашей.

Глава первая

Костя лежал перед окном в своей вынужденной и вместе с тем любимой позе: на животе, подперев подбородок руками. За окном в саду без всякой цели, просто от избытка сил и радости жизни носились Даша и ньюфаундленд Лютц. Вообще-то Лютц был подарен Косте, но почему-то сразу признал своей хозяйкой Дашу, а к Косте относился как ко всем домашним: дружелюбно, но без самозабвения.

Костя смотрел в сад и думал о том, какой он несчастный человек. Вот так носиться по саду, как Даша с Лютцем, он не может: крылья будут за все цепляться. Да и вообще, что он может? На земле, в сущности, ничего.