Идём, знаете ли, как ишаки на привязи. Девушки мрачно впереди, мы за ними. О коте я уже и забыл, не попадается мне на глаза, уже хорошо, а то я бы ему показал, как могу камушком по его мерзкой заднице запустить. Тут девушки стали подниматься с россыпей в какие-то расщелины, причём, одна полезла в одну, другая прошла вперёд с полста метров и затем полезла в другую, следом и третья также поступила. Мы с ребятами переглянулись – что за чёрт, собственно, говоря, – и каждый за своей девушкой полез. Я иду за моей Веснушкой, устал уже карабкаться, ведь под ногами мокрые камни, ноги соскальзывают, держаться руками не за что, слева и справа вверх скалы поднимаются, расщелина куда-то дальше вглубь ведёт, сердито думаю сам про себя что мне это сто лет не надо. А она сосредоточенно, молча, упрямо так и продвигается дальше. Лезет себе вдоль по расщелине, валуны перелазит, руками за выступы хватается, ну и я следом, куда мне деваться-то? Она периодически останавливается, прислушивается, осматривается, пытается на что-то там, среди камней, внимание обратить. На что, интересно? Может, думает, как тот кот, что тут мыши будут жить? А им чем тут питаться-то? Мыши не глупые, как мы, они куда-то в скалы не полезут. Интересно, а что сюда привлекло кота, если мышей здесь он днём с огнём не найдёт? Да и кот ли эта бестия?
Жизнь дороже…
У Веснушки лицо отрешённое, злое даже, глаза какие-то неживые, ну и где здесь радость от путешествия? Пытаюсь её звать по имени, окликаю, бывает, там, где руку помощи надо бы подать, конечно же, подаю, а она никак не реагирует. Расщелина все дальше вглубь, скалы выше, следовательно, здесь всё темнее, мрачнее, стены всё такие же сырые, как стены подземелья какого-нибудь, или, если точнее, стены колодца, только тянутся они куда-то дальше в преисподнюю. А меня преисподняя пока что не приглашала, наверно, потому, что я резонно откажусь от приглашения. Идём, я посматриваю наверх, не заметил и за какой-то острый выступ ногой зацепился, штанину немного надорвал. Вот же, ещё и кровь выступила!