Книга россказней

Итак, 30 июля умер отравитель Сен-Круа, любовник и подручный прекрасной госпожи Бренвилье, и эта дама усмотрела серьезную опасность в том, что судебные власти конфисковали оставшееся после него имущество, включая все ее письма. Едва она услышала, что прекрасно знакомая ей шкатулка любовника, в которой он держал ее письма, попала в руки судей, как стала предпринимать все возможные усилия, чтобы заполучить шкатулку до того, как она будет вскрыта. В тот день 22 августа, когда ужасный ящичек должен был быть открыт в присутствии суда – а госпожа Бренвилье была приглашена при этом присутствовать, – она предоставила эту честь своему поверенному, а когда вскоре после этого был арестован сообщник ее любовника, бросилась бежать и отправилась в Англию. Ее процесс продолжался тем временем всю осень и зиму, а в марте был оглашен приговор, по которому сообщник был осужден на колесование, а госпожа Бренвилье in contumaciam к смерти на плахе. Ее признали виновной в отравлении своего отца и обоих братьев.

Поскольку одновременно с этим было конфисковано и ее имущество, а ее муж, на удивление безразличный господин Бренвилье, проявлял о своей жене столь же мало беспокойства, как и во время ее любовной связи с Сен-Круа, изнеженная дама вскоре оказалась в затруднительном положении и, кажется, умоляла о помощи даже свою сестру – ту самую, на жизнь которой столько лет покушалась, и, может быть, даже и получала эту помощь. Осужденная жила в Лондоне, и ей

удавалось постоянно быть в курсе того, как движется ее дело.

Король Людовик XIV проявил личную заинтересованность в процессе и настаивал на том, чтобы правосудие свершилось, какие бы препятствия для этого ни пришлось преодолеть. И вот от Лондона настойчиво требовали выдачи преступницы, однако из-за формальностей и мелких недоразумений процедура затягивалась, так что госпожа Бренвилье все еще разгуливала на свободе, хотя король Англии уже пообещал ее выдать. А когда наконец трудности были преодолены и все условия выдачи согласованы, она исчезла из Лондона.

Рассказывают, что какое-то время она находилась в Пикардии и в различных голландских городах, ее будто бы видели в Валенстене и Камбре, и в конце концов она оказалась Льеже.

Здесь беглянка нашла радушный прием в монастыре и могла надеяться, что ей удалось обрести убежище. И в самом деле, ее не беспокоили ни шпионы, ни устрашающие известия, так что она настолько почувствовала свободу, что завела интрижку с неким Териа.

Удивительно, однако, то обстоятельство, что эта бессовестная, распущенная и эгоистичная женщина постоянно носила с собой рукопись, которую она называла своей исповедью и в которой она изложила весь свой жизненный путь, представлявший собой, начиная с удивительно ранней утраты невинности, головокружительную череду всевозможных беспутств и преступлений. Этому не найти иных объяснений, кроме граничащего с суеверием страха перед вечными муками, да и позднее, насколько известно, ни одно из самых позорных обстоятельств ее предстоящей казни не удручало ее столь сильно, как отказ в последнем причастии. И вот, явно для того, чтобы в последний час на исповеди не забыть ни одного из своих грехов, она составила этот ужасающий перечень своих преступлений и прегрешений и постоянно держала его при себе в особой шкатулке.

В остальном же превратности судьбы не слишком сильно угнетали отчаянную авантюристку. Она даже, ничуть не смущаясь, сделала своему оставшемуся во Франции супругу предложение перебраться к ней, на что он, правда, не согласился. Она же продолжала беззаботно гостить в том монастыре и в отсутствие более серьезных занятий плела легкую любовную интрижку с Териа, что, однако, не мешало ей оказывать любезности и иным галантным претендентам.

Однажды в марте в монастыре объявился некий французский аббат, он поинтересовался госпожой Бренвилье и был ею принят. Приятной наружности, еще молодой мужчина с хорошими манерами и парижским выговором тут же навеял на госпожу Бренвилье ностальгические настроения. На вопрос о цели своего визита он дал следующий ответ.

– Я предпринимаю, – сказал он почтительно, но с улыбкой, – довольно продолжительное путешествие, в ходе которого мне надлежит посетить некоторые монастыри. И я узнал совершенно случайно и к моей великой радости, что вы,

сударыня, нашли приют в этих стенах. И я не хотел упустить возможность познакомиться со столь знаменитой и в настоящее время столь угнетенной напастями дамой и поддержать ее, быть может, словом утешения. В Париже все сожалеют о ваших несчастиях и изумлены, даже возмущены тем, что вашим недругам удалось настолько настроить против вас парламент, что ваше осуждение оказалось возможным. Но мы тем более рады тому, что вы здесь в безопасности и можете спокойно выждать время, пока в вашем деле не восторжествует справедливость, которой нам в вынесенном парижским судом приговоре так не хватает. Вы не можете и вообразить, досточтимая сударыня, насколько парижское общество переживает ваше отсутствие.