Книга Розы

— Вы были рядом, когда она погибла…

— Она к этому шла. — Сара помрачнела. — Хотя я не думала, что это произойдет именно так. Марина уже какое-то время говорила о планах выхода, как она их называла. Считала, что всем нам нужно придумать способ самоубийства на случай вторжения. Сама она запаслась бензином, чтобы, когда придет время, закрыться в гараже в машине с работающим двигателем и задохнуться угарным газом.

Роза задумалась, сунула руку в карман макинтоша и, достав маленький стеклянный пузырек, положила его на стол между ними.

— Мне дал его отец несколько дней назад. Сказал, что может пригодиться. Но я понятия не имею, что там.

— Мой муж был фармацевтом. Дайте, посмотрю. — Сара взяла пузырек, покатала на ладони и очень осторожно приоткрыла пробку и тут же отпрянула. — Пахнет горьким миндалем, весьма характерный запах. Это цианистый калий, быстродействующий яд.

Роза сразу же все поняла. Ведь отец сам сказал ей, что в пузырьке: «Скажем так: это подарок». Подарок. «Гифт» по-немецки яд. Папа подарил ей яд, потому что это все, что у него осталось.

— Будьте очень осторожны, — предупредила Сара. — Яд чрезвычайно опасен. Может проникать даже через кожу.

Роза закрыла пузырек пробкой и положила его в карман пальто.

— Удастся сегодня заснуть? — спросила Сара.

— Попытаюсь.

— Можете лечь в мою кровать.

В комнатке Сары, под самой крышей дома, едва хватало места для шаткой железной кровати. Роза осторожно присела на нее.

— Вспоминаете о своем старом доме? — спросила она Сару.

— Постоянно. А как не вспоминать? Я представляю себе, как натираю ампирную мебель, оставшуюся от матери, лавандовой восковой мастикой, или как ступаю по персидским коврам, или как смотрю на наши викторианские картины. Лежа в этой кровати, я представляю себя в нашей спальне, на шикарных итальянских простынях с ручной вышивкой, купленных в медовый месяц.

— Что стало с вашим домом?

— Поселили элитную семью.

— Должно быть, вы ужасно скучаете.

— Знаете что? Вроде бы при мысли о незнакомых людях, топчущих мои ковры или едящих на нашем веджвудском фарфоре нашим столовым серебром, я должна содрогаться от ужаса, но нет. После смерти Дэвида мне стало плевать на весь этот хлам. Я бы отдала целую улицу в Кенсингтоне за еще один его поцелуй.

Они немного посидели молча, слушая лязг сцепок и свистки охраны, доносящиеся с железнодорожных путей неподалеку.

Внезапно издалека послышался новый звук: гул военных грузовиков, потом — топот сапог солдат, спрыгивающих на землю, бряцание оружия и приглушенные команды.

— Они и здесь! — ахнула Роза.

— Куда вы пойдете завтра? — озабоченно спросила Сара.

— Понятия не имею. В центр, наверное.

— У вас есть другая одежда?

Роза оглядела себя. Единственная ее одежда — белая блузка и черная юбка, которые она надела, когда вернулась домой из УБС, — измялась и запачкалась. Есть еще легкий макинтош с поясом, темно-синяя маленькая шляпка да пара голубых кожаных перчаток.

— Сойдет и так.

— Подождите минутку.

Сара вернулась с перекинутым через руку яркосиним, как прованское небо, плотным блестящим материалом.

— Я много лет хранила платье Марины, даже тайком протащила его сюда, хотя и знала, что надеть уже не придется. Вам оно отлично подойдет. Наденете его ради меня?

Глава тридцатая

Суббота, 1 мая

Заснуть никак не удавалось. В голове у Розы мелькали люди и лица: Оливер, Хелена и ее нерожденный ребенок, Ханна, Селия, родители… Тело свело от напряжения, мышцы упорно не хотели расслабляться. Прошлое, дремавшее в глубинах подсознания даже в самые темные моменты бессонных ночей, сейчас всплывало на поверхность.

Она думала о старом режиме.

В Союзе категорически не приветствовались воспоминания о прежних временах, и во всех молодежных организациях, на курсах для матерей и собраниях соседей постоянно напоминали о необходимости борьбы с коварной ностальгией. Существовало даже расхожее выражение: «Мысли огради стеной, оставив прошлое позади». Чтобы случайные воспоминания постепенно поблекли и выцвели, как фотографии на солнце, их следовало замещать размышлениями о будущем.

И все же сейчас перед Розой прокручивался калейдоскоп картинок детства, насыщенных яркими впечатлениями и запахами. Вот они всей семьей едят рыбу с жареной картошкой на набережной в Брайтоне, вот бродят по Бокс-хилл, а папа рассказывает им разные истории. А вот с соседскими ребятишками разыгрывают пьесу в саду, и Селия в своем бело-розовом балетном платье блистает в главной роли…

Когда Роза ненадолго задремала, ей приснился отец, стоящий на коленях и пропалывающий клумбу, а рядом с ним — вынюхивающий что-то в траве Ролло. Отец оборачивается навстречу входящим в калитку полицейским. «У нас есть основания полагать, что ваша дочь Роза — враг Союза и государственная изменница», — заявляют они. Отец встает, стряхивает землю со старых молескиновых брюк и поворачивается к полицейским, сияя от гордости…

Только после этого она наконец крепко заснула под тихое поскрипывание плавучих домов, пришвартованных у берега в мутных водах канала, пока серая луна медленно скатывалась к горизонту.