Книга Розы

Правда, на земле у самой стены, наполовину скрытое выступом булыжной мостовой, виднелось яркое пятно. Несколько цветков примулы, небрежно перевязанные бечевкой. Уже увядшие, будто кто-то случайно обронил их, если бы сейчас кто-то мог случайно уронить цветы. В Союзе цветы всегда несли в себе смысл. Словно вернувшись в викторианские времена, англичане снова открыли для себя язык цветов. В местах, где арестовывали бунтовщиков, вешали букетики поникших хризантем; на мостах, откуда прыгали самоубийцы, клали увядшие розы; на порогах домов с исчезнувшими внезапно обитателями появлялись фрезии. Цветы не молчали. Они говорили. И всегда одно и то же.

Как и их цвет — всегда желтый.

Наклонившись, чтобы рассмотреть цветы, Роза поняла, как глупо поступила, вернувшись сюда. Вполне возможно, что за этим местом продолжает наблюдать полиция, и само появление здесь уже навлекало на нее подозрение. Оглянувшись, как бы случайно, она посмотрела в конец переулка и разглядела смутную фигуру мужчины в плаще, проходившего мимо. Это мог быть кто угодно — случайный прохожий, или сотрудник университета, — но кем бы он ни был, что-то подсказывало ей, что лучше остаться незамеченной.

Поспешив дальше, она, не глядя, повернула за угол и, привлеченная звоном колоколов, отбивающих полчаса, проскользнула в арку, прошла через квадратный дворик и вошла в часовню.

Она очень давно не заходила в церковь. Мало кто ходил теперь в церкви, разве что на местные собрания, заседания службы по делам материнства или классификационные экзамены для женщин. И все же она сразу узнала мерцающий свет свечей и приглушенный полумрак. Через витражи сапфирными, изумрудными и рубиновыми ромбами падал на пол свет. Ее отец как-то сказал, что смысл витражей в том, чтобы явить невидимое, сделать его видимым, подобно тому, как сам Бог явил себя во плоти, но в то же время они есть искусство, преображающее мир, облекающее в рамку и расцвечивающее то, что иначе осталось бы незамеченным.

Роза догадывалась, что часовня очень древняя. На врезанных в стены каменных мемориальных досках упоминались епископы и деканы, умершие еще в Средние века. Из ниш глядели лица забытых святых, на полу тускло блестели латунные таблички в память неведомых покойников. У нее по коже побежали мурашки, пробрал холод, и она невольно представила себе истлевшие тела, разлагающиеся вокруг нее в своих гробах и усыпальницах. В то же время здесь царил покой. Затхлый сладковатый запах напоминал раннее детство, рождественские гимны, молитвы и мифического Бога, возлюбившего весь мир земных творений. Гимны пели и теперь на общественных собраниях, но слова стали другими:

И грету у корыта,
И магду у плиты
Поставил Вождь на место,
Послушайся и ты…

Под резными сводами церкви было прохладно и сумрачно. Роза пошла по проходу к алтарю, и ее шаги по истертым плитам звучали неестественно громко. В воздухе стоял густой запах ладана. Она подошла к аналою в форме золотого распростершего крылья орла, где столетиями лежала Библия, а теперь лежала книга протектора, открытая на случайной странице мистических рассуждений.

«Сегодня пробуждается новая вера миф крови, вера в то, что кровь хранит божественную сущность человека. Вера, воплощающаяся в полном осознании того, что нордическая кровь заключает в себе эту тайну, заменившую древние таинства и сделавшую их ненужными».

Перед аналоем стоял ряд свечей, и, найдя незажженную, она взяла ее, ощутив рукой холодный воск, поднесла к другой и зажгла. Встав на колени у перил алтаря, она закрыла глаза.

— Пусть с тобой ничего не случится, пока я не вернусь, папа. Дождись меня.

Глава двенадцатая

Вторник, 20 апреля

Роза подала заявку районному гауляйтеру и получила официальный ответ с указанием адреса, где для беседы с ней соберутся четыре фриды. Все вдовьи кварталы окружали стены для предотвращения нарушений установленного для фрид комендантского часа, однако даже эти ограды обычно не ремонтировались и постепенно разрушались, словно вдовы не заслуживали даже этого. Подойдя к посту охраны, Роза заметила в бетонном заборе с колючей проволокой множество прорех.

Охранник с вытянутым постным лицом, прищурившись, оглядел ее и приглашающим жестом махнул рукой в сторону ворот.

Облезлые дома теснились рядами на самой окраине города, между железнодорожными путями и заболоченной пустошью вдоль канала. В этих узких двухэтажных зданиях когда-то жили рабочие с судоверфи и близлежащего чугунолитейного завода. У некоторых домов провалились крыши, и лишь вплотную примыкающие соседние здания не давали им обрушиться окончательно. Из-за близости к каналу здесь случались наводнения, плохая канализация служила рассадником болезней, поэтому даже до Союза этот район пользовался дурной славой из-за бедности и тесноты.