Книга Розы

Розе предложили лучшее кресло, глубокое, с «ушами» и местами прорванной дорогой цветочной обивкой, явно найденное где-то на свалке. Стены были увешаны литографиями, судя по всему, вырезанными из старых книг, а на крашеном коричневом полу лежал вытертый до ниток персидский ковер. Пеструю обстановку дополняли кофейный столик, сделанный из старого ящика; бывший когда-то роскошным стул от столового гарнитура, обитый изумрудным шелком, и видавшая виды софа, накрытая вязаным покрывалом. Сквозь увитые плющом створчатые окна сочился зеленоватый призрачный свет, пахло отсыревшими досками. Из-за отсутствия отопления все женщины кутались в несколько слоев одежды. Роза же пришла в тонком пальто и теперь пыталась поплотнее его запахнуть.

Тем не менее, несмотря на холод, женщинам удалось создать здесь подобие уюта. По углам комнаты висели связанные бечевкой пучки сухой лаванды, у стены стояли жестяная ванна и медный кувшин.

— Чашечку чая? — спросила Ванесса, четко выговаривая слова, как и подобало вдове викария. — У нас только мятный, не знаю, пробовали ли вы такой когда-нибудь, но он очень даже неплох. Мяту мы сами выращиваем. А еще у нас есть мед.

Она указала рукой во двор, где в конце узкой, выложенной кирпичом дорожки среди кустов красной смородины, малины, ежевики и крыжовника стоял улей.

— Травы просто спасение при ограниченном рационе, — жизнерадостно продолжила она, доставая чайник и несколько разномастных чашек с китайскими иероглифами. — Мяса у нас нет, зато есть тимьян, шалфей и эстрагон. Мы выращиваем яблоки, крапиву, щавель, орехи и грибы, но наша гордость и радость — пчелы.

Вдыхая свежий бодрящий аромат мяты, Роза объяснила им свою задачу:

— Я приехала поговорить с вами об истории.

— Насколько я понимаю, это ферботен[12], — сказала Кейт, с ноткой не то презрения, не то обычной осторожности.

Эти женщины говорили с опаской, словно тщательно отмеривая слова своими оловянными чайными ложками.

— Не о недавней истории, конечно. Не о последних событиях и не о старом режиме, — пояснила Роза. — Я имею в виду настоящую историю. Протектор изучает истоки Англосаксонского союза. Он интересуется фольклором, народными поверьями, передающимися в семьях из поколения в поколение.

Она начала задавать заготовленные вопросы. Общие сведения о биографии, происхождении, предрассудках и поверьях родителей. «Ваши родители были верующими? Какие суеверия вы помните из детства? Какие сказки вам рассказывали в детстве?»

Они отвечали, и Роза записывала ответы в записную книжку, щурясь в полумраке. Увидев это, Сара встала и зажгла масляную лампу, и в ее колеблющемся свете по потолку заплясали причудливые тени.

— Раньше у нас было электричество, но потом пропало, и никто не собирается чинить.

— Правда? — Без электричества не работает ни радио, ни граммофон. Никаких развлечений. — Что же вы делаете по вечерам?

— Собираемся вместе и разговариваем.

— О работе?

— В основном о книгах. О романах. Больше трех не собираемся, конечно, — с невозмутимой серьезностью добавила Кейт.

Роза озадаченно оглядела убогую обстановку комнаты.

— Не вижу здесь романов. Где они у вас?

Кейт рассмеялась, обнажив неровные, как клавиши старого рояля, зубы, и поднесла палец к виску.

— Главным образом — здесь.

Опустив глаза в свои записи, Роза задумалась, какой вопрос задать следующим. Пока никто из женщин не рассказал ничего предосудительного. Они послушно поведали ей о своем детстве, замужестве и своей жизни до того, как овдовели. Подозревать можно было любую из них: Ванессу как вдову церковного служителя, Кейт как бывшую журналистку, или Элизабет, которая работала в организации Мэри Стоупс, пропагандировавшей противозачаточные средства и ограничение рождаемости. Муж Кейт умер после неудачной операции, муж Ванессы страдал туберкулезом, а муж Сары погиб в период создания Союза, что намекало на его участие в Сопротивлении, но и в этом не было ничего необычного.

Роза повернулась к Элизабет:

— От чего умер ваш муж?

Элизабет, которой на вид было около шестидесяти, смотрела на нее взглядом педантичного государственного чиновника. Вопреки невозмутимому виду ее гнев вспыхнул мгновенно, как спичка.

— Он покончил с собой! Не думаю, чтоиз-заменя, но как знать.

Роза смущенно закрыла записную книжку. Ни в жизни этих женщин, ни в их детских воспоминаниях она не могла найти ничего хоть отдаленно угрожающего режиму. Как она может раскопать что-то, до чего совместными усилиями не смогли докопаться полиция и гестапо? Если кто-то из этих фрид и замешан в подстрекательской деятельности, вряд ли они добровольно об этом расскажут.

Она вспомнила потный нахмуренный лоб комиссара, и его угроза снова зазвучала в ушах: «Если не хочешь загреметь в лагерь, постарайся, чтобы получилось».

Она попыталась зайти с другой стороны.

— Протектор, как вы знаете, любит книги. Он большой друг литературы и считает литературу краеугольным камнем Союза.

— Правда? — По тону Элизабет было невозможно определить, вопрос это или ироническое замечание.