Книга с местом для свиданий

— Анастас, поцелуйте меня...

Действительно ли это произошло? Действительно ли это был первый поцелуй? Настоящий поцелуй? Или он привиделся ей в мечтах, почудился? Она села за туалетный столик с передвижным зеркалом, изучая свое лицо, ища в нем изменений. Оказалось, что достаточно было посмотреть на глаза. В них все отразилось.

— Attendez! Что-то глаза у вас слишком блестят, не будем больше брать в библиотеке любовные романы, это лишнее, не хочется, чтобы вы разочаровались, когда увидите разницу между жизнью и книгами. Не позже чем к концу недели составлю для вас список обязательной литературы, которую вам следует изучить к следующему приезду господина Шампена... — щурилась мадам Дидье на свою подопечную в тот летний полдень.

— Анастас, она, эта женщина, запретит нам, мы не сможем видеться... — читала на следующий день Натали Увиль с места поцелуя, читала и всхлипывала, напуганная перспективой снова оказаться в одиночестве, в мире ограниченных стремлений, безрадостных интерьеров, натюрмортов, таблиц, колонок с цифрами, процентов и промилле.

— Мы что-нибудь придумаем, — он протянул к ней руку и пальцами прикоснулся к ее губам. — Не волнуйтесь, мы что-нибудь придумаем.

И он действительно придумал. За неполный час до обычного еженедельного визита Натали Увиль и мадам Дидье в Французско-сербскую библиотеку на улице Князя Михаила он появлялся там в застегнутом на все пуговицы пиджаке, чтобы нельзя было увидеть легкомысленную подкладку, с серьезным выражением лица разглядывал книги на полках, листал то одну, то другую, а стоило дежурному библиотекарю отвернуться в сторону, ловко засовывал в какую-нибудь из книг, предусмотренных списком воспитательницы на следующую неделю, письмо, точная копия которого лежала у него дома, на письменном столе. Менее чем через час после того, как молодой человек с пушистыми усами и бородкой покидал Французско-сербскую библиотеку на улице Князя Михаила, туда входила дочь инженера Увиля, неизменно сопровождаемая гувернанткой мадам Дидье, складывала свой зонтик, в зависимости от погоды дождевой или солнечный, и с любезным выражением лица просила дать ей издание, предназначенное для чтения на следующей неделе, именно то издание, в котором скрывался дубликат письма Анастаса. Что касается его, то каждый вечер в своем доме на Великом Врачаре он клал перед собой по два сложенных пополам листа бумаги, разрезал их и оба заполнял одинаковым содержанием, внимательно следя, чтобы не допустить различия хоть в одно слово или даже точку. Потому что это письмо в двух совершенно одинаковых, проверенных экземплярах должно было на следующей неделе стать их новым совместным чтением.

Еще не открыв заказанную книгу, только по одному ее весу Натали могла догадаться, сколько написанных им строк ждет ее внутри. Не открывая книгу, по одному только прикосновению к ней она чувствовала жар каждой строки его письма. Мадам Дидье не могла надивиться ее прилежности — по возвращении на Сеняк девушка тут же уединялась в своей комнате для чтения.

— Ohh... Господин Шампен не устоит... Я уже слышу, в каких выражениях он будет просить вашей руки... — довольная, комментировала она.

— Что же это должно значить?! — недоумевала служанка, получив распоряжение вернуть на письменный стол овальное пресс-папье, лампу с зеленым стеклом и увидев пучок разноцветных ручек, хрустальную чернильницу, наполненную фиолетовой жидкостью, и перья, причем золотые, а не стальные, как прежде.

— Что же это должно значить?! — повторяла она, истребляя размножавшиеся по всему дому чернильные пятна то жавелевой водой, то соком лимона, а то порошком, в состав которого входили две части квасцов и одна часть винного камня, а выбор зависел от степени свежести пятна и вида испачканного материала.