Книга счастья, Новый русский водевиль

-- Значит, документов нет. Оружие при себе имеете? -- Капитан взял в руку переговорное устройство. -- Але, але, Фролов?.. Здорова, Фролов! Ага... угу... слушай меня... направляю к тебе двух пешеходов... пешеходов, говорю, к тебе... пьяны, понимаешь, хамят... ага... имей в виду, одно пальто мое... оба черные... разберемся... давай Фролов, давай... бди!

-- Товарищ капитан, -- выступил какой-то инициативный добродетель, -может, завести этих клоунов за пикет и в расход?

-- Жалко патронов, -- капитан насторожился, как цепной пес. -Слышите?!

Приблизительно в 14 часов 45 минут по кольцевой дороге с юга примчалась кавалькада надраенных до блеска лимузинов. Через минуту потустороннее сияние хромированных решеток зажало нас в тесное кольцо.

Дежурный капитан от страха чуть не проглотил свою полосатую палку.

-- О, Господи! -- прохрипел он, стиснув зубы, и сразу сделался в два раза ниже ростом. -- За что?!

-- А вот и твой пиздец, -- злорадно сказал Максимовский. -- Так тебе и надо! Дать тебе веревку, красавец, или ты застрелишься?

-- За что? -- повторил капитан беспомощно.

Он рванулся было к одной машине, затем к другой, но, не в силах принять правильное решение, встал между ними, как вкопанный, и замер.

Наконец, из первой по счету машины на свет появился подполковник в распахнутой шинели, потянул носом воздух и озадачил капитана медленным вопросом:

-- Фамилия?

-- Дежурный капитан Кадочников! -- прорычал инспектор, метнувшись подполковнику под ноги, и взял под козырек.

-- Кадочников говоришь? -- уничижительная интонация подполковника сменилась неуставной нежностью. -- Родственник?

-- Никак нет, -- отрапортовал капитан, заикаясь от восторга, -однофамилец!

-- Однофамилец, говоришь? -- подполковник похлопал его по плечу. -Молодец, Кадочников. От слова кадочка? Молодец. Сегодня твой день, капитан. Дырку приготовил? Готовь дырку.

Щека капитана дернулась.

-- За что?!

-- За понимание исторического момента.

-- Я, я ничего не понимаю, я ничего не знаю, -- залепетал вконец растерявшийся капитан, -- меня здесь не было. Я. Обедал. Я. Я не я. Спросите у кого угодно. Это не я.

-- А кто? -- раздался тихий, но уверенный голос из-за спины подполковника.

Худабердыев-оглы шагнул влево, и перед глазами одеревеневшего от страха капитана, как мираж посреди пустыни, возник министр внутренних дел.

-- Что же вы молчите? -- Генерал стоял с непокрытой головой, заложив руки за спину.

Что с капитаном творилось дальше, описать словами невозможно. Он побелел как снег, разинул рот, да так и стоял, пока все не разъехались, с открытым ртом, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Кто знает, может быть, он и до сих пор там стоит.

Решайло (обращаясь к нам):

-- Вы меня знаете?

Максимовский:

-- Кто же вас не знает. Вы Березовский.

Решайло:

-- Очень остроумно. К счастью, я не Березовский, но все равно мне приятно. Чья это машина?

Максимовский:

-- Которая?

Решайло:

-- Которая белая.

Максимовский:

-- Моя.

Решайло:

-- Продайте ее мне.

Семен:

-- Эта машина не продается.

Максимовский (заглядывая Рушайле в глаза):

-- Ваше превосходительство, пройдемте сюда за пикет. Эта машина ничья и продается с самого утра.

Оба исчезают за желто-голубой постройкой.

Семен:

-- Я недоволен!

Худабердыев-оглы:

-- Стой, раз-два! Как фамилия?

Семен:

-- Семен Борисович Комиссаржевский-Печальный.

Худабердыев-оглы (наливаясь кровью):

-- Я серьезно спрашиваю!

Семен:

-- А я серьезно отвечаю: моя фамилия -- Комиссаржевский-Печальный. Вас что-то не устраивает?

Худабердыев-оглы:

-- Меня? Меня все не устраивает. А вас?

Семен:

-- Меня тоже.

Худабердыев-оглы:

-- Ну вот и все. Чего ты орешь? Стой спокойно, Семен Борисович, а не то башка отвалится. Надо же...

Через три минуты, поддерживая друг друга на скользком утоптанном снегу, из-за пикета появляются Максимовский с министром.

Решайло (протягивает Максимовскому визитку):

-- Вот мой прямой номер, я очень хочу, чтобы до наступления темноты все решилось, как мы с вами договорились. Повторяю, я очень этого хочу.

Максимовский:

-- Не извольте беспокоиться, господин воевода. Ваше желание -- закон.

Решайло:

-- Я не ставлю никаких условий, однако не советую злоупотреблять моим доверием.

Максимовский:

-- Мы народ темный, ваше сиятельство, но неужто мы не понимаем.

Решайло:

-- Честь имею.

Максимовский:

-- Кланяйтесь от меня супруге.

Решайло:

-- Непременно. И... Я не воевода.

Они бьют по рукам, отвешивают церемониальные поклоны, после чего генерал, ни на кого не глядя, направляется к своей машине.

-- Бывает же такое, -- никак не может успокоиться подполковник. -Комиссаржевский, да еще и печальный. Строго говоря, вас бы всех надо засадить лет на пять строгого режима, чтоб другим неповадно было. Ни хера себе: печальный Комиссаржевский. Кому скажешь, не поверят.

Адъютант хлопает дверью, вся процессия в ту же минуту срывается с места и под завывание сирен уносится прочь, в направлении центра города.