Книга Семи Дорог

Подумав, что он прав, Ирка стала убирать нож, но в этот момент рядом с лезвием что-то блеснуло. И снова мрак, точно на краткое полыхание ушли последние силы. Но Ирка уже знала, что внутри что-то есть.

Поняв, что все потеряно, брюшко суккуба окончательно расползлось и за считаные секунды разложилось, сделавшись похожим на темную влажную кожуру раскисшего банана. Ирка взволнованно облизала губы. Эйдос! Маленький, почти померкший, но не гнилой и со способностью к внезапным вспышкам. Трехкопейная дева аккуратно взяла его кончиками пальцев, опасаясь выпустить, чтобы он не провалился в одну из трещин.

– Аня смогла оторвать от себя суккуба и заточила его под камнем, – сказала она. – Но он сохранил власть над ее захваченным эйдосом. То и дело она срывалась. Жизнь стала беспросветным мраком, она не выдержала и… Эх, ей бы обратиться к свету! Рвануть к нему всем сердцем, и спасение бы пришло, но девушка не там стала искать выход. Испугалась мокрого, хилого, полураздавленного гниляка! Он победил!

– Разве эйдосы самоубийц не достаются мраку? – поинтересовался Багров, наблюдая, как Ирка ищет, куда спрятать песчинку.

– Достаются. Но точно не из моих рук! Я отдам его Эссиорху, а он разберется, как с ним поступить. Очень сомневаюсь, что побежит к Лигулу, – упрямо сказала бывшая валькирия.

– А с какой, интересно, радости мрак вообще их получает? Мало человеку проблем было, если он сам себя убил? Надо его мраку отдавать? – с негодованием спросил Матвей.

– Тут все сложнее. Эссиорх говорит, что человек всегда выбирает сам: барахтаться или тонуть, задирать ручки или сражаться. Время жизни дано, чтобы просветлить свой эйдос. Ее навсегда останется тусклым. Разве не досадно будет, что ее победило это вот? – Ирка оглянулась на камень, невольно вспомнив, что тот же гниляк едва не одолел и ее. Это заставило снизить градус категоричности. – Бывают, конечно, исключения. Например, девушку-партизанку хватают полицаи. Если она выстрелит себе в сердце, чтобы сохранить честь и не выдать своих, это будет не самоубийство, а подвиг. Эйдос полыхнет в последний краткий миг и навеки окажется просиявшим!

Они спускались по тропе, когда бывшая валькирия ощутила внезапное головокружение. Она села, но уже через минуту вскочила, почувствовав небывалый подъем сил. В ногах появилась такая легкость, что Ирка в несколько прыжков обогнала Багрова. Матвей закричал на нее, что она сумасшедшая так носиться по скалам. Та расхохоталась в ответ, перескакивая с камня на камень, как горная коза.

Чувство, охватившее ее, было трудновыразимо. Ирка ощутила, что приобрела ноги. Полностью, без остатка и каких-либо условий. Прежняя хозяйка уступила их ей без горечи и досады. А раз так, то исчезла и зависимость от мрака, с которым эти загорелые сильные ноги были связаны незримой нитью кукольника. Теперь Аидушка может дергать пальчиками сколько угодно: нити сгнили.

Щенок заскулил. Собаки не любят, когда их трясут и радостно подбрасывают. Пусть даже и из самых восторженных побуждений.

Они шли вдоль шоссе, ведущего в Коктебель. Внезапно Багров остановился и, поймав Ирку за локоть, резко дернул ее.

– Чего такое?

– Чуть не наступила! Лучше не смотри!

Матвей забыл, что лучший способ заставить девушку посмотреть – это сказать «не смотри!» Ирка все еще держала щенка и от того, что тот постоянно пытался лизнуть ее в губы и нос, вынуждена была высоко задирать голову. Но сейчас она наклонилась. Под ногами у нее лежало что-то серое, пыльное, страшное, неузнаваемое, но все еще живое. Колесо машины раздробило кошке задние лапы и таз. По серо-кровавому следу, поначалу яркому, но под конец утратившему всякий цвет, видно было, сколько кошка проползла на передних лапах. Очень, очень далеко. Теперь она уже не ползла. Просто смотрела на Ирку, не пытаясь ни мяукать, ни хрипеть.

Ирка не могла оторвать глаз от страдающей кошки. И отвернуться тоже не могла. И моргнуть. Ее точно парализовало. Ей казалось, что это она корчится, и это ее страшный, неживой, похожий на грязную веревку хвост собрал всю пыль с двадцати метров дороги.

«Ее уже не спасти. Надо…» – с ужасом подумала она. Только это, всего несколько слов.

Что-то мелькнуло в воздухе. Ей показалось, она узнала свое копье – то самое, надежно спрятанное в Сокольниках, в трещине фундамента. Надежно? Тогда что оно делает здесь? И почему на нем больше нет пакета?

Кривящимся наконечником копье коснулось кошки и исчезло. Кошка больше не шевелилась, глаза погасли. Жизнь ушла – и то, что только что жило, стало просто плоской тряпочкой. Щенок заскулил, вырываясь из Иркиных рук. Он был бессмертен, но все равно боялся.

– Это не я! – торопливо сказал Багров.

Он не видел копья. Считал, что Ирка спишет смерть кошки на него, как на некромага.

«Младший менагер некроотдела… И ведь я даже ничего не сделала! Всего одно мгновение!» – с ненавистью подумала Ирка.

Она наконец поняла, чему Мамзелькина так радовалась в их последнюю встречу. Аида Плаховна снова победила.

Глава 18 Семеро