Книга шахской славы. Часть 1

Двуязычное перо на двух языках дало ответ, [ясный], как прозрачная вода: «Я погружено в такое море, в котором каждая капля — жемчуг, каждый жемчуг — сверкающая звезда». Этот владыка в царстве красноречия языком, выражающим милосердие и благожелательность, вторично сказал перу, выводящему перлы [слов]: «Знаю, что ты извлек из моря знаний нанизанные жемчуга (стихи), топором мыслей ты извлек рассыпанные перлы [прозы] из рудника райских садов. Теперь положи в шкатулку все спрятанные жемчуга, спрячь в сокровищницу все рассыпанные перлы. Мисра: Будет хорошо, если эти жемчуга будут нанизаны.

Ведь не всегда будет течь вода вечности и постоянства в широкой реке жизни, кто знает, какая будет судьба напоследок, что можно предположить о том, как поведет себя это обманчивое время до конца событий. /9а/

Двустишие

Не трать напрасно жизнь в горестях и сожалениях,

Ибо дорог момент, время — меч».

Свет от слов того владыки озарил мир души, как рассвет, область сердца осветилась блеском солнца его луча.

Стихи

Его повеление попало прямо в сердце,

Как [буква] «алиф» находит место в середине [слова] «джан» (душа).

Перо, пишущее амброй, угадало, что благословенный, счастливый [эмир] говорит языком благожелательства. Тогда оно тотчас же стало скользить [по бумаге], словно дуновение зефира. Оно отовсюду собрало разрозненные листы, соединило их наподобие бутона и венчика розы и составило такой букет, что от его аромата заблагоухало время, а нёбо времени от приятного благовония, подобного мускусу, стало как бы надушенным[211].

Двустишие

От этих листов, благоухающих амброй, обоняние души наполнилось таким ароматом,

Словно каждый из них был мускусным мешочком, полным благовонного мускуса без газели.

Черновики, которые еще раньше написало благоухающее перо кровью сердца, со страстью, растопившей черную точку в сердце[212], оно привело в порядок, при написании и переписывании их побелел зрачок ока, потускнел свет в сердце. Оно составило введение, более красивое, чем шелк, облачило невесту значений в наряд изящных выражений, в халат высоких метафор. Оно непрерывно украшало шею и уши дней и ночей такими перлами прозы, похожей на нанизанные перлы (т. е. стихи), что можно было за них отдать душу, украшало [такими] стихами, напоминающими нити жемчуга, что благодаря им нанизываются нити достоинств.

Месневи

Стихи его, как рассказ возлюбленной,

[Проникли] в сердца страстно влюбленных.
Проза его словно жалоба влюбленного
На периликих похитительниц [сердец].

Перо проявило исключительное старание и усердие в изложении и отделке его, приложило неимоверные усилия в составлении и украшении его. Как оно ни стремилось к тому, чтобы лик его был свободен от вымышленных локонов и родимых пятен, как лик ума и души, однако везде, [где] появлялась на кончике красноречивого пера картина тоньше волоска, усиливалось его внимание. Есть твердая надежда на тех, кто обладает умом Юпитера, на тех, кто озаряет светозарные сердца светом истины, что они не обратят внимания на воображаемые локоны и родинки. Пусть солнце слов над ними взойдет в таком красивом виде, чтобы из-за сияния его закатилась звезда искусства. Мисра: Там, где восходит солнце, какое [значение] имеет звезда?

Хотя растягивать предисловие приятнее, чем [прожить] долгую жизнь, но и долгота жизни не должна быть такой, чтобы с продолжением жизни увеличивались тяготы. Мисра: Хороша такая жизнь, долгота которой не причиняет мучения.

[Автор] привел в порядок [рассказы] о благословенных событиях и о достоинствах [хана], увеличивающихся с каждым днем, составил сочиненение, [состоящее] из предисловия, двух частей и заключения; благодаря милости божьей он дал ему славное название, высокое наименование /9б/ «Шараф-нама-ий шахи».

Стихи

Это «Шараф-наме», оттого что все довольны им,

Умножило [свою] славу благодаря имени шаханшаха, могущественного, как небо,
Удивительно ли, если после даты окончания и названия его
Перо начертало «Шараф-нама-йи шахи»[213].