Книга сияния

Грубый стол на козлах был завален всевозможными атрибутами алхимического ремесла. Были здесь воронки, жаровни, весы, ступки и пестики, ложки для перемешивания, перегонные кубы настолько надежные, что их смело можно было ставить прямо на огонь, снабженные длинными носиками на концах, через которые сконденсированные вещества могли переливаться в другие сосуды. Также — противни для углей, корзины, реторты, очень напоминающие перегонные кубы для очищения веществ, и горшки всех размеров. На некоторых коробках, особо важных, можно было увидеть алхимические символы, как-то: змею, глотающую свой хвост, — старый знак познаваемости Вселенной; гермафродита, указующего на единение противоположностей; короли с солнцами вместо голов, королевы, носящие на головах луны; люди, встающие из гробов; грифоны и химеры, символы для серебра, меди, имбиря, поташа, золота… Но самым поразительным было существо, символизирующее ртуть: припавший к земле дракон, позой и формой схожий с цыпленком, но снабженный бородатой человеческой головой. Тварь была снабжена ушами, похожими на крылья, человеческими ногами в крылатых сапожках, а также тремя чешуйчатыми хвостами, растущими из его головы, которые узлом завязывал еще один хвост, длинный, змеящийся от зада дракона. Строфа под гротескным существом гласила: «Поднимаясь из смерти, я убиваю смерть — которая убивает меня».

В самом сердце этого нагромождения, возле печи, дремал безногий старьевщик Карел. По случаю визита императора Келли сменил свой щегольской наряд на представительную мантию мышиного цвета, наброшенную на плечи, а также отказался от бархатной шляпы с перьями ради строгой шерстяной шапочки. Наряд Ди также подвергся именениям: вместо траурной фески и облачения придворного он носил витой тюрбан, который свободно сидел у алхимика на голове, а его концы прикрывали шею, и мантию магистра. Воистину, Ди выглядел настоящим кудесником.

Среди книг, предоставленных императором, чтобы облегчить их труды, числился фолиант под названием «Египетские тайны, или Белая и черная магия для человека и зверя», составленный никем иным, как самим перипатетическим лекарем Парацельсом. На кафедре для чтения в середине лаборатории, на самом почетном месте, лежала «Изумрудная скрижаль» Гермеса Трисмегиста. Эта книга, истинная библия любого алхимика, была написана жившим в третьем столетии египтянином и переведена с первоначального арабского сперва на греческий, затем на латынь — и, наконец, на английский. Данный экземпляр «Изумрудной скрижали» не был новомодной гутенберговой печати, а представлял собой манускрипт в старом стиле. Все первые буквы в каждой главе украшались золотыми чешуйками, буква «Б», как в слове «Бойся», содержала в себе пчелиный улей, а внутри буквы «М», как в слове «Мертвец», красовался смертоносный завиток белладонны. Изображая неутомимую сосредоточенность на чтении, Келли скреб эти золотые чешуйки ногтями, и то, что удавалась соскоблить, совал себе в карман. Ди по-прежнему помешивал липкую дрянь в горшке.

— Ты понимаешь, что с нашей схемой нам помог вовсе не раввин, а его жена, Перл?

— Уловка жены раввина, рассказанная горемыке-алхимику у кухонного очага холодным зимним днем? — язвительно отозвался Келли. — Ты бы еще сказки старой бабушки послушал.

Перл, как обычно подслушивая разговор своего мужа с гостями с ветошью для протирки в руке, сказала тогда Кеплеру:

— Возможно, существуют бабочки, которые живут дольше одного дня. Люди могут принимать за правду то, что зачастую оказывается молвой, сплетней, ложью. Правда ли то, что все бабочки живут всего один день? Только очень хорошо осведомленный о бабочках человек может сказать, правда это или ложь. Если есть долгоживущие бабочки, в ваших интересах их найти. Их мнимое бессмертие убедит императора в том, будто каждое утро они пробуждаются благодаря одному лишь эликсиру.

— Бабочки будут жить столько, сколько им положено по природе, не больше и не меньше, Джон. Каким эликсиром их ни потчуй, это ничего не изменит, ни на йоту. Будь осторожен и не уверуй в собственную ложь.

— А ты не думай о нашем деле как о надувательстве, Эд. Мы делаем это ради спасения жизни — если не императорской, то по крайней мере нашей собственной. Эликсир жизни суть акт веры, искусная работа, научная демонстрация. Бабочки, как дегустаторы-испытуемые, с полной определенностью докажут верность нашей формулы, а мы тем временем придумаем, как нам отсюда сбежать.

Громкий барабанный бой возвестил о прибытии императора на подъемный мост. Келли подбежал к окну башни и выглянул из его узкой рамы.

— Они идут, они уже идут.

Келли вернулся к своей книге, Ди — к своему горшку. Прибежали помощники, бросили на пол растопку и принялись работать мехами, раздувая пламя в печи.

Первыми вошли слуги, за ними придворные; должностные лица; герольды; Киракос; русский Сергей; Румпф, императорский советник; Писторий, исповедник; Пуччи, кастрат; священники; разные прочие прихлебатели; и, разумеется, Вацлав.