Книга советов по выживанию в школе

Большим преимуществом было то, что школа была дневная. Девочка стиснула зубы и отправилась поднимать культуру великого и могучего среди детей с умственными задержками. Девочка была предана своему призванию до конца.

Через пять лет из стен этой школы вышла великая, могучая и блистательная Василиса Валентиновна Лимбоцкая. Имя которой наполняло сердца нерадивых учеников священным трепетом. Взгляд которой гипнотизировал и повергал в свинцовую неподвижность самых отпетых хулиганов. Голос которой звучал, как трубы Страшного суда — мощно, раскатисто и неотвратимо.

Которая могла вдолбить основы русского языка в голову самого закостенелого лодыря и бездельника.

Итак, учителя.

После учеников учителя — самое малоприятное в любом учебном заведении. В большинстве случаев.

После десяти лет обучения мне лично казалось, что в школу идут работать все, кого по причине излишней жестокости не взяли в вивисекторы.

Кто по причине… скажем так, общей недалекости проскочил мимо нарядных ворот конно-балетной академии.

Кого по причине общей нравственной недостаточности выгнали из передвижного шоу «Монстры тысячелетия».

Я тут, конечно, преувеличиваю немножко — вменяемые педагоги тоже попадаются, но их почему-то меньшинство.

Очень мало. Впрочем, так, наверное, и должно быть. По-настоящему хорошего ведь всегда мало. Везде. Почему школа должна быть исключением из этого вселенского правила?

Вивисекция — операция на живом организме с целью изучения методов лечения.

У\Лы живем на одной стороне Земли и видим одну сторону Луны, а американцы живут на другой стороне Земли и видят другую сторону Луны.

Изречение учителя физики

Какие бывают у нас педагоги? Разные. Но начнем с моей любимой разновидности. Учитель-садист.

Садист он, естественно, не потому, что обожает загонять своим ученикам под ногти раскаленные иголки, лупит их по согбенным спинам кошкой-семихвосткой, ставит на горох и заставляет при этом рассказывать таблицу умножения. Отнюдь. Школьный садист в большинстве своем другой. Это садист более тонкий, я бы сказал, этакий моральный садист, он даже голос и то редко повышает. Для него размазать ученика, подчеркнуть нехватку ума или даже какой-нибудь физический недостаток — вот песня. После этого садист хорошо и спокойно спит, в достаточном объеме выделяет желудочный сок и желчь.

Только вот настоящих садистов, садистов со вкусом, в школе не так уж много. Ведь для того, чтобы быть садистом, нужен особый человеконенавистнический талант, а такой талант редок.

Однако каждый, кому повезло учиться в обычном муниципальном общеобразовательном учреждении, может рассказать пару содрогательных историй о таких талантах.

Каждый припомнит несколько малоприятных прозвищ, что-то вроде Зверь, Базеда или Овчарка.

Каждый вспомнит, как ему хотелось провалиться сквозь парту во время опроса по химии. Под режущим, как лазерный луч, взглядом химички.

Как мучительно дрожала душа перед контрольной по алгебре, как мечталось закатиться за плинтус, а еще лучше телепортироваться сквозь форточку. А учитель-садист окидывал класс

стальным глазом, наметанным взором выуживал из масс жертв, мощным психическим импульсом вгонял их в мозговой коллапс.

Я-Le следует недооценивать педсостав! ^ нас длинные руки!

Запись в дневнике

Кто же он, скромный герой отбивания душевных почек?

Обычно это полный никто, попавший (или попавшая) в школу потому, что волосатой лапы у бедолаги не оказалось, увы. А без волосатой лапы его после окончания института с одними трояками никуда не берут. Или на рынок иди помидорами торговать, или в школу — в ней всегда недостаток высококвалифицированных кадров. На рынке холодно и хозяева всегда накалывают, в школе гораздо лучше.

И вот молодой и высококвалифицированный оказывается в школе, осматривается и начинает ненавидеть все вокруг.

Прежде всего, конечно, учеников — потому что они главный раздражитель и напоминатель о безрадостной участи.

Ученики стонут. Поскольку бывший троечник в науках сам не больно сечет, отличники вызывают у него раздражение и быстро превращаются в хорошистов. Остальные подвергаются избиению потому, что учитель-троечник отыгрывается на них из-за своей несчастной судьбы. Еще бы — приходится за копейки горбатиться, «да еще с такими идиотами», которые не могут отличить Лорис-Меликова от Петрова-Водкина. Хотя сам отличать одного от другого выучился не далее как вчера вечером, почитав перед уроком учебник истории.

Так или иначе все вокруг у педагога вызывает раздражение, и обрушивается это раздражение на ни в чем не повинные школьнические головы. Ай-яй-яй.

— _|ю! ФОРМАЦМЯ]……………………………………—

Лорис-Меликов Михаил Тариелович (1825–1888) — русский государственный деятель.

Петров-Водкин Кузьма Сергеевич (1878–1939) — русский живописец.

Второй вариант генерации садиста несколько иной.

В школе появляется молодой педагог, окончивший педвуз с красным дипломом, но жизненной циничности приобрести не успевший.

Юноша шибкий со взором горящим.

Энергичный. Когда вечером снимает свитер, количеством вырабатывающегося электричества можно освещать сельскую танцплощадку.