Книга судьбы

Четыре месяца спустя Парванэ позвонила из Германии и передала трубку Сиамаку. Я вскрикнула от радости. Он добрался. Парванэ обещала присматривать за ним, но сначала он провел несколько месяцев в лагере для беженцев. В отличие от многих, кто попросту томился в ожидании, Сиамак сразу же взялся за немецкий и вскоре поступил в школу, а там и в университет. Он учился на инженера и выполнял все три обещания, которые я с него взяла. На каникулы Парванэ приглашала его к себе и неукоснительно сообщала мне об успехах моего студента. Я была счастлива, я гордилась им. Треть материнских обязанностей я тем самым уже выполнила. Я с воодушевлением накинулась на работу и постепенно выплатила долги.

Масуд взял на себя заботу обо мне и нашей семье. Он все еще учился в школе, но уже стал главой семьи, и его любовь окутывала меня со всех сторон. Ширин, озорная, веселая, нежно лепечущая, была живой радостью нашего дома. Так я обрела покой, пусть и временный: отовсюду нас окружали беды, тревоги, и война с Ираком, война на уничтожение, не кончалась.

В эту пору, когда я вновь научилась улыбаться, господин Заргар сделал мне предложение: мрачным тоном, упершись взглядом в поверхность журнального столика. Хотя мне было известно, что его француженка-жена несколько лет тому назад уехала вместе с дочерью из страны, я не знала, что они развелись. Человек он был умный, образованный, во всех отношениях подходящая мне пара. Выйди я за него замуж, я бы избавилась от одиночества и тревог, от материальных проблем. И не скажу, чтобы я была вовсе к нему равнодушна: он мне нравился, я восхищалась им как прекрасным человеком, дорогим мне другом и помощником. Я могла бы вверить ему свое сердце. И он бы, наверное, дал мне ту любовь, то внимание, которым всегда обделял меня Хамид.

После смерти Хамида господин Заргар был уже третьим моим “женихом”. Первым двум я отказала сразу, не раздумывая. Но на этот раз я не была так уверена. И с точки зрения чувств, и с точки зрения здравого смысла было бы правильно выйти за него. Однако я уже какое-то время замечала, как внимательно Масуд наблюдает за мной и какой он стал беспокойный, что-то его глодало. Однажды он вдруг резко сказал: – Мама, нам ведь никто не нужен, правда? Что бы тебе ни понадобилось, скажи мне, и я это сделаю. А господину Заргару передай, чтобы заходил к нам пореже: мне он неприятен.

И я поняла, что не вправе нарушить только что установившийся в нашей семье лад, не могу отнимать у детей даже частицу своей любви и заботы. Я думала, что обязана всецело служить им, что опустевшее место отца должна восполнить я, а не чужой человек. Мою жизнь присутствие господина Заргара могло бы украсить, но было ясно, что моих детей, в особенности моих сыновей, новый брак огорчит и сделает несчастными.

Через несколько дней я от всей души извинилась перед господином Заргаром и отказала ему, но просила не лишать меня дружбы.

Глава восьмая

События моей жизни разворачивались в таком темпе, что в промежутке между двумя ударами я всегда успевала перевести дух, собраться с силами – но чем дольше длилась эта пауза, тем тяжелее воспринималась новая беда. Уловив этот ритм, я уже и в лучшие периоды своей жизни не могла избавиться от подспудной тревоги.

Казалось бы, Сиамак благополучно устроился на Западе, и от самых страшных опасений я была избавлена. Хоть я и тосковала по нему и порой желание увидеться становилось нестерпимым, я ни разу не пожалела о том, что отправила его в Германию, ни разу не пожелала, чтобы он вернулся. Я беседовала с его фотокарточкой и писала ему длинные письма обо всем, что происходило в нашей жизни. А Масуд рос таким добрым и кротким, что не только не доставлял мне никаких проблем – он и мои готов был решать. Через трудные, тягостные годы отрочества он прошел терпеливо, с достоинством. Он считал себя мужчиной в доме, ответственным за меня и Ширин, и брал на себя большую часть повседневных дел. Я старалась не злоупотреблять его добротой и самоотверженностью, не требовать от юноши большего, чем ему по силам.

Поздно вечером он становился у меня за спиной, массировал мне шею и говорил:

– Боюсь, как бы ты не заболела от такой работы. Ложись, отдохни.

А я отвечала:

– Не беспокойся, мой дорогой. Никто еще не заболел от работы. Усталость рассеется с ночным сном, двух выходных дней в неделю вполне достаточно. А вот от праздности, бесплодных мыслей и тревог и впрямь недолго расхвораться. Работа – основа жизни.