Книга судьбы

Неделю спустя, усталый, разочарованный, отец Хамида вернулся из дальней поездки, так ничего и не узнав. Вместе с мужем Монир он обшарил все города в провинции Азербайджан вплоть до границы с Советским Союзом и не напал на след Хамида. И я себе места не находила. Вот уж не думала, что буду так беспокоиться за Хамида. В самом начале супружеской жизни он отучил меня ждать его возвращения, но на этот раз все было иначе. Слишком долго он не возвращался, и это уже становилось подозрительным.

Как-то ночью в конце августа меня разбудил странный звук. Погода все еще стояла теплая, и я оставила окна открытыми. Я прислушалась. Звук доносился с внутреннего двора. Я глянула на часы. Десять минут четвертого. В такой час Биби не стала бы выходить. В ужасе я подумала, что к нам забрался грабитель.

Сделав несколько глубоких вдохов, я собралась с силами и на цыпочках подошла к окну. В бледном свете луны виднелась тень автомобиля и трое мужчин во дворе. Они метались туда-сюда, что-то переносили. Я хотела крикнуть, но голос замер. Я просто стояла и глядела на них, пока не сообразила, что они не грабят дом – напротив, они что-то перегружали из автомобиля в подвал. Нет, это не воры. Я понимала, что мое дело – молчать и сохранять спокойствие.

За десять минут они управились с вещами, и тогда из погреба вылез четвертый. Даже в сумраке я не могла не узнать Хамида. В глухой тишине они вытолкали автомобиль со двора, Хамид закрыл дверь и пошел по лестнице наверх. Меня раздирали противоречивые чувства: облегчение и радость оттого, что он вернулся, ярость и гнев за то, что так долго отсутствовал. Так мать, отыскав убежавшего ребенка, сперва сильно бьет его по лицу, потом стискивает в объятиях и плачет. Хамид постарался бесшумно отворить дверь на верхней площадке. Мне захотелось сделать ему гадость – едва он переступил порог, я включила свет. Он отскочил и в ужасе вытаращился на меня. Опомнившись, пробормотал:

– Ты не спишь?

– О! Какой сюрприз! Как ты сюда попал? Заблудился? – съязвила я.

– Чудно! – вздохнул он. – Нечего сказать, тепло меня встречают.

– А какого приема ты ждал? Вот так нахальство! Где ты пропадал? Даже не позвонил ни разу. Надорвался бы, если бы черкнул короткую записку, хоть какое-нибудь известие о себе? Не подумал, что мы тут все изведемся от тревоги?

– Вижу я, как ты обо мне тревожилась.

– Да, я была так глупа, что переживала о тебе. Но ладно я – о родителях ты не подумал, о твоей бедной матери, об отце – они заболели от страха за тебя.

– Я тебе велел не поднимать суету. Предупредил, что работа может затянуться.

– Пятнадцать дней могут растянуться на месяц, но не на четыре. Несчастный твой отец, где он только тебя не искал. Я боялась, как бы с ним не стряслась беда.

– Искал меня? Где он меня искал?

– Повсюду! В больницах, в моргах, в полиции.

– В полиции? – тут он по-настоящему перепугался.

А меня подмывало озорство, хотелось причинить ему боль:

– Да, вместе с братом Шахрзад и родственниками других твоих друзей. Они разослали ваши фотографии в газеты.

Он побелел, как меловой утес.

– Сумасшедшая! Неужели ты не могла держать здесь все под контролем?

И он стал поспешно натягивать свои пыльные башмаки.

– Куда ты собрался? А полиции что сказать – что вернулся и не с пустыми руками?

Он уставился на меня с таким ужасом, что я чуть было не расхохоталась.

– Что ты несешь? Хочешь нас всех погубить? Здесь теперь небезопасно. Надо поговорить с товарищами. Вместе решим, что же нам теперь делать.

Он уже открыл дверь и занес ногу на ступеньку, когда я призналась:

– Не нужно никуда ходить. Я солгала. В полицию мы не обращались. Твой отец лишь съездил в Резайе и вернулся, не отыскав тебя.

Он выдохнул с облегчением, буркнул:

– Дурная? У меня сердце оборвалось.

– И по заслугам… Или нам одним жить в вечном страхе?

Я постелила ему в гостиной.

– Я лягу в своей комнате, – сказал он. – В той, дальней.

– Там теперь детская.

Не успела я произнести последние слова, как он опустил голову на подушку и тут же уснул – так и не сняв с себя пропыленную одежду.

Глава третья

Месяц проносился за месяцем. Дети росли, характер каждого формировался и становился все более определенным. Сиамак – гордый, воинственный, предприимчивый, всякое проявление нежности давалось ему с трудом. Малейшее сопротивление вызывало у него безудержный гнев, он пытался сокрушить препятствия силой своих кулаков. Масуд, напротив, был мягок, добр, приятен в обращении. Он с готовностью проявлял свою любовь к близким и даже к природе и окружавшим его вещам. Его ласки залечили в моей душе рану, нанесенную нелюбовью Хамида.