Книга судьбы

Попрощавшись с Хамидом, мы ушли в дом моего отца. Сиамак, сдержанный, притихший, пытался тащить собранную мной тяжелую сумку. Хотела бы я знать, что творилось в его детском еще умишке. У моих родителей Сиамак не играл, не шумел – сидел на краю пруда для омовений и следил за золотой рыбкой. Он не оживился и тогда, когда Этерам-Садат привела во второй половине дня Голама-Али, не затеял драку, не стал даже дразнить извечного врага.

– Что это с ним? – удивился отец.

– Ничего, отец. Растет, научился манерам.

С заговорщической улыбкой я оглянулась на сына, и он улыбнулся мне в ответ. Какое счастливое лицо! Теперь у нас – у Сиамака, Хамида и у меня – появилась общая тайна, да еще такая важная! Мы словно бы превратились в сплоченную семью, мы – взрослые, а Масуд – наше дитя.

Как я и предполагала, маму всполошил наш внезапный визит. Всю дорогу я прикидывала, как и что ей сказать, под каким предлогом остаться на ночь. Едва мы вошли, она приветствовала меня:

– Хорошие вести, да будет на то воля Аллаха? Что привело вас сюда? Да еще с вещами?

– У Хамида собирается мужская компания, – ответила я. – Друзья, кое-кто из работников типографии. Он сказал, им без меня будет удобнее. Некоторые приехали из глубинки на несколько дней. Хамид не велел мне возвращаться, пока они не разъедутся. Тогда он придет за нами.

– Вот как? – переспросила матушка. – Не думала, что Хамид-ага так строго блюдет свою честь, что не допускает присутствия жены в доме, когда приглашает посторонних мужчин.

– Что ж, когда мужчины собираются вместе, им хочется чувствовать себя свободно и обсуждать то, о чем нельзя говорить при женщинах. К тому же у меня давно лежат несколько отрезов ткани, и я все собиралась попросить Фаати сшить мне платье – вот и случай представился.

Мы пробыли у моих родителей три дня и две ночи. Хоть я и волновалась, в целом это время прошло вполне приятно. Госпожа Парвин сшила мне элегантную блузу и юбку, а Фаати – два цветастых домашних платья. Мы много болтали и смеялись. Матушка, за неделю до того ездившая в Кум, привезла множество новостей о наших тамошних родственниках, соседях и знакомых. Как выяснилось, Махбубэ родила дочь и ждала второго ребенка.

– Опять, наверное, будет девочка, – злорадствовала мать. – Видно по тому, как она выглядит и ведет себя. Ты себе не представляешь, как они обзавидовались, когда я им рассказала о твоих сыновьях и сыновьях Махмуда. Эта дочка Махбубэ – вылитая Махбубэ в том же возрасте, бледная, невзрачная.

– О, матушка! – возмутилась я. – Махбубэ была красавица – помнишь ее светлые локоны? И в наше время нет никакой разницы, дочери у тебя или сыновья – с какой стати им завидовать мне и Махмуду?

– То есть как это нет разницы? Вот ты всегда так: не умеешь ценить то, что тебе дано. А уж что они из себя строят, ты себе вообразить не можешь! Нынче они разбогатели и такую важность напускают на себя, скоро каждую свою вошь по имени будут звать! Чуть не лопнули от зависти, когда я им рассказала о достижениях Махмуда-аги, какие он деньги зарабатывает.

– Полно, матушка! С чего же им лопаться от зависти? Ты сама только что сказала, что они богаты.

– Это так, но мы им все равно что нож вострый: по-ихнему, так чтоб нас вовсе не было. Кстати говоря, твоя тетя сказала, будто муж Махбубэ хотел повезти ее в этом году на Запад, но она отказалась.

– Почему отказалась? Дурочка!

– Вовсе нет. Зачем ей туда ехать? Там все нечисто, даже помолиться негде. Кстати говоря, слыхала ли ты, что дядю Этерам-Садат арестовали? Махмуд очень расстроен. Это может плохо сказаться на деле.

– Как? Кто его арестовал?

– Понятно кто – тайная полиция… он вроде бы с речью в мечети выступал…

– Неужели? Молодец! Не думала, что ему достанет отваги. Давно ли его схватили?

– Уже недели две назад. Говорят, ему кожу и плоть по кусочку щипцами отрывают.

Холодная дрожь пробежала по спине. Аллах, воззвала я в душе, смилуйся над Хамидом!

Под вечер третьего дня Хамид приехал за нами на желтом “ситроене”. Мальчики пришли в восторг, завидев отца на машине. В отличие от всех прошлых визитов Хамид не торопился забрать нас и уехать. Он уселся рядом с отцом на деревянной скамье во дворе, они пили чай и беседовали. Прощаясь, отец сказал:

– Слава Аллаху, душа моя спокойна. Я-то думал, у вас, сохрани Бог, произошла ссора. Меня это тревожило. Но, должен признаться, эти три дня были мне в радость. Сердце мое ожило оттого, что вы все побыли у меня в доме.

Не в обычае отца было говорить подобные вещи. Его слова глубоко меня тронули. На обратном пути я передала Хамиду новости о моих родственниках, в особенности об аресте дяди Этерам-Садат.

– Проклятый САВАК[3] становится все сильнее, – проворчал он. – Они все наши ячейки перешерстили.

Чтобы не обсуждать это при Сиамаке, я спросила:

– Откуда у тебя машина?

– Дали на время попользоваться. Надо кое-что вывезти из нескольких мест.

– Начни, пожалуйста, с собственного дома.

– Это уже сделано. За дом я больше не беспокоюсь. А пришлось поволноваться… Если бы к нам наведались, нас бы всех ждала казнь.

– Побойся Бога, Хамид! Пожалей своих невинных детей!