Книга судьбы

Будь на моем месте Рого, он бы не колеблясь сделал то, на что я пока не могу решиться. И Дрейдель тоже не раздумывал бы ни секунды. Если бы я был Лизбет, то сделал бы это еще две минуты назад. Но я — это я. И в этом кроется настоящая проблема. Я сознаю свои недостатки. Если я войду туда, то сделаю то, что переиграть или исправить уже не удастся. Тот, прежний я, не смел бы даже подумать об этом. Но мне почему-то кажется, что я уже никогда не буду таким, как раньше.

Сжав кулаки, я делаю четыре шага вперед, которые приводят меня в спальню и к столу. Передо мной лежит толстая книга с золотыми тиснеными буквами на обложке. Библия. Не знаю, что я ожидал увидеть и почему удивлен.

Я поднимаю Библию со стола, встряхиваю, и сложенный вчетверо лист бумаги сам падает мне в руки. Я судорожно разворачиваю его, отчего он едва не рвется на сгибах. Мне казалось, что это фотография или какая-то официальная памятная записка. Но нет, это письмо. Написанное от руки на самой обычной бумаге. Почерк незнакомый, но твердый и аккуратный — тщательно выписанные мелкие буквы без каких-либо отличительных признаков или излишеств. Такое впечатление, что его написал человек, долгие годы практиковавшийся в том, чтобы оставаться неузнанным.

Чтобы проверить свою догадку, я переворачиваю лист и смотрю на подпись на обороте. Как и в начале письма, буквы выглядят простыми и самыми обыкновенными. Но вот хвостик буквы «R» сполз вниз. Рон. Рон Бойл.

«Дорогая Ленора, — читаю я, вернувшись к началу. В голове у меня царит гулкая, звенящая пустота, и я способен лишь бегло просматривать написанное, почти не задумываясь над его смыслом. — Пожалуйста, прости меня… у меня и в мыслях не было обманывать тебя… Но я решил, что так будет лучше для всех… за все мои прегрешения… Я решил, что должен наконец защитить тех, кому причинил боль… Это мое наказание, Ленора… Мое искупление. Прошу тебя, пойми, они сказали, что это мог быть кто угодно, что это могла быть ты… А после того как не был оплачен „Черный дрозд“, после того как я обнаружил, что он…»

«Он? Кто такой он? — раздумываю я, пожирая глазами письмо. — И „Черный дрозд“? Это название той операции, за которую они пожелали получить шесть миллионов долларов?..»

— Эй! — слышу я за спиной женский голос.

Сердце замирает в груди, мне становится трудно дышать, колени подгибаются. Поворачиваясь к ней лицом, я едва не падаю.

В дверях спальни стоит первая леди, и в ее зеленых глазах полыхает сдерживаемая ярость.

— Какого черта ты здесь делаешь?

Глава восемьдесят первая

— Ты смеешься надо мной.

— Это так плохо? — спросил Рого, подавшись вперед и заглядывая через плечо Дрейделя.

На столике перед ними лежал ежедневник Бойла, раскрытый на неделе, начинавшейся с двадцать второго мая. В квадратике, помеченном «Понедельник, 23 мая» от руки было написано: «Мэннинг в Нью-Йорке». В квадратике для среды, 25 мая, значилось: «Эллиот на утреннем интервью». И четверг, 26 мая, был отмечен записью: «Сбор средств на кампанию сенатора Окума — „Хилтон“, Вашингтон, 19:00». Но внимание Рого сразу же привлек квадратик, предназначавшийся для 27 мая, запись в котором была вычеркнута черным маркером:

— Почему они ее вычеркнули? — спросил Рого.

— Потому что в этом и состоит работа сотрудников библиотеки — они читают все файлы и решают, что можно обнародовать, а что — нельзя.

— Я понимаю, как… Но я хотел сказать… Ну-ка подожди! — Он оборвал себя на полуслове и потянулся к правой странице календаря. Впрочем, даже перед тем как потереть ее пальцами, Рого заметил, что бумага на ней более тонкая и светлая по сравнению с остальными грязно-белыми страницами ежедневника. — Да это ведь даже не оригинал, верно?

— Это фотокопия. Именно так осуществляется редактирование, — пояснил Дрейдель. — Они не имеют права портить оригинал, поэтому делают его копию, вычеркивают то, что, по их мнению, следует вычеркнуть, и ставят ее на место оригинала.

— Ладно, допустим… Но как нам заполучить оригинал?

— Собственно говоря, обычно… Дай-ка я посмотрю, — сказал Дрейдель, взял в руки ежедневник и принялся перелистывать его, пока не добрался до титульной страницы. Как он и ожидал, к первой странице степлером была прикреплена еще одна сложенная вчетверо фотокопия. Когда Дрейдель развернул ее, Рого увидел надпись «Опись изъятия» вверху страницы.

— Когда архивисты редактируют что-либо, они обязаны задокументировать внесенные изменения, — снова пустился в объяснения Дрейдель, когда они оба склонились над страницей.