Книга судьи

Много дней провалялась Лишка на лавке, приходя в себя и снова погружаясь в забытье. Сквозь помутнение и бред казалось ей, что комната их то увеличивается в размере, то сжимается до крохотной точки. Воздух тогда становился зеленым и кислым, а грудь давило так, что казалось еще немного и треснут ребра. А то вдруг виделись ей какие-то далекие земли, горы под чужим горячим солнцем, какие-то пещеры, или серое безжизненное море, но главное постоянно звучали голоса.

Бесконечное монотонное невнятное бормотание буквально сводило с ума. Лишка вслушивалась до головной боли, надеясь, что еще немного и она все поймет, но звуки не складывались в слова, а если и удавалось разобрать что-то, то смысл сказанного ускользал, да и был ли смысл в этом потоке. Впрочем, несколько раз, явственно слышала она странное имя — Удага…

Постепенно болезнь пошла на убыль, отступали видения, молодой организм брал свое. В день, когда Лишка встала со своей лежанки, впервые за долгое время выглянуло солнце. Низкое подслеповатое окошко их землянки, забранное паромасляной тканью, засветилось розоватым теплым светом. Снаружи долетел птичий гомон и мелкий звон капели.

— Весна? — удивленно спросила Лишка учителя.

— А ты, что ж думала, вся природа заболела с тобой? — развел руками Юрок.- Своим ходом год кружит, однако. Уж неделю, как выступать бы нам нужно. Ну да ладно, что говорить. Может позже оно и лучше.

Ну лучше, не лучше а еще месяц прожили они в землянке. Хоть водный путь, каким Юрок идти задумал, и был много легче сухопутного, а и его Лишка одолеть бы не смогла. Вот и сидели сиднем, ждали пока девочка в силу войдет. Времени, впрочем, старались не терять. Юрок ходил лодку смолить — налаживать, что-то считал, прикидывал. Лишка запасы перебирала: что в землянке оставить для будущих селенцев, что с собой взять. Раны затянулись, оставив два синеватых шрама, яд уходил из организма, в голове прояснялось, тело вновь начинало слушаться. Одно только беспокоило девочку — Юрок. Странный он стал, замкнулся, в глаза не смотрит, а вроде как тайком изучает. Да и другие странности появились.

Началось с того, что один день вечером учитель чуть переступил порог, молча на лавку лег, к стене повернулся и нет, не уснул, а в беспамятство провалился. Совсем без сил был. Утром Лишка еще заметила, что воздух над ним переливается, как вода в ручье на перекате. Что ж, любопытство мучает — спросила, в чем дело. Юрок запираться не стал. Сказал, что в Великий сеанс ходил — вопросы задать. Пояснил, что каждый шаман, как бы в двух мирах живет — в нашем он вот, весь перед тобой, но есть у него еще в тонком мире друг, близнец, слуга, тень — назови, как хочешь, все будет правдой. Эта часть — дух-побратим, что заключил с шаманом договор. Найти его — задача не простая. Не все, кто на шаманский путь вступить думали в живых остались. Но те, кто смог себе пару найти, те большую власть получают. Могут они на своем духе между мирами путешествовать. До самых ворот в Ирий подниматься, до самого входа в царство Дуата спускаться. Могут ловить души людские, что во сне бродят отдельно от хозяев, могут ответы на вопросы находить, будущее провидеть. Но все имеет цену. За службу-дружбу в сеансах угощает шаман своего близнеца силами живыми, кровью своей, и одну судьбу с ним делит. Убей духа — захиреет, умрет и шаман. Срази шамана — дух рассеется.

— Зачем же ты сейчас в сеанс ходил, — расспрашивала Лишка Юрока.

— Вопросы пытать. И первый про тебя. Что ты за чудо такое, что беречь велено. Ведь ни силы в тебе особой, ничего. Волколака, правда, завалила. Тут спорить не буду. Не всем под силу. Даже и тренированный боец не всегда выстоит. Да все-таки и среди бойцов твой номер совсем не первый.

— И что, нашли ответ? Или уж совсем меня по ошибке спасали? — с вызовом буркнула девочка.

— На правду не обижайся. Нет ничего полезнее, чем правде в лицо смотреть, — отрезал Юрок. — Что про меня, так ничего я не обнаружил. Дух мой — сова, лежит взлететь не может. Кругом темно, пасмурно. И на зов никто не отвечает…

— А второй вопрос, какой был?

— Что за второй?

— Ну, ты сказал, что первый вопрос был про меня, значит, был и второй.

Юрок отвернулся и отвечать не стал.

Дальше еще хуже. Стал он перед сном заполонь траву заваривать. Плохое это зелье — коварное. Вот и Юрок с каждым днем все смурней становился, все бессильнее. До того дошло, что однажды проснулась Лишка от тихого плача учителя. В беспамятстве лежал шаман на лавке, слезы текли из закрытых глаз, губы что-то шептали. Лишка подошла ближе. И как молнией ее ударило. Старик вспоминал внука. Звал его, тосковал. А звали того внука Удага — ворон.