Книга тайн

Не знаю, сколько я так пролежал, пытаясь разгадать таинственную книгу. Для меня все это не имело никакого смысла. Там рассказывалась удивительная история о том, как автор, француз, десятилетиями размышлял над секретом камня, который вроде был и не камень вовсе, а элемент, и с его помощью ртуть превращалась в золото или серебро. Но несмотря на все заверения карлика, этот секрет так и остался нераскрытым. Он говорил о змеях и травах, луне, солнце и меркурии, красном и желтом порошках и даже о крови младенцев. Но что он имел в виду, говоря об этом, оставалось выше моего понимания.

«Еврей, который нарисовал эту книгу, украсил ее с огромными изобретательностью и мастерством, и хотя она была хорошо и умно расписана, все же ни один человек не мог понять ее, если не был искушен в их каббале». Я вглядывался в рисунки, пока не начинали болеть глаза, но я понятия не имел о еврейской каббале. Тайны, скрытые в очевидном, оставались недоступными.

В какой-то момент я, видимо, заснул. Все мои сны были золотыми. Я стоял на вершине горы, купаясь в жарких солнечных лучах, которые обращали траву, камни, холмы и долины в золото. У меня за спиной стоял золотой крест. Потом я опустил взгляд и увидел двух змей, ползущих по траве ко мне. Я закричал, но змеи не стали атаковать меня — они набросились друг на дружку. Одна проглотила другую, потом напустилась на себя, с безумной скоростью завращалась кольцом в траве, ухватила себя за хвост и принялась заглатывать.

Я посмотрел еще раз — змея превратилась в золотое кольцо. Я подобрал его и надел себе на голову, как корону, и в этот самый момент почувствовал, как столб золотистого света хлынул вверх сквозь меня, словно фонтан, соединив гору у меня под ногами с небесами наверху в совершенную гармонию. Появился ангел с трубой, и ангел этот был похож на моего отца. Он прикоснулся к моему лбу, и на нем появилась золотая печать пророков. Я упал на колени и обнял золотую землю, которая была мягкой, теплой и бесконечно великодушной.

Я проснулся. К моему ужасу и наслаждению, я обнаружил, что вытянутая рука Петера спустилась к моему паху и накрыла то, что между ног. Я во сне терся о него. Золотое наслаждение затопило мое тело.

Увы, демоны, которыми мы одержимы, знают наши слабости и лишь выжидают своего времени. Мои сны отравили меня: я знал, что должен остановиться, но не мог. Я не знаю, то ли Петер был одержим тем же демоном, то ли он так глубоко погрузился в сон и не отдавал себе отчета в том, что делает, но он отвечал мне с охотой, даже со рвением. Я принялся целовать все его тело, я запустил пальцы в его золотые волосы и прижал его лицо к моей груди, я мял его мягкую кожу, пока он не застонал. Он перекатил меня на бок и прижался ко мне, принялся целовать меня в затылок. Мы пришлись друг к другу, как ложки в столовом ящике. Все мое тело дрожало от желания, а горячая кровь текла по жилам, словно расплавленное золото.

С грохотом распахнулась дверь на чердак. Золото в моих жилах превратилось в свинец. На лестнице снаружи стоял Конрад Шмидт с фонарем в руке, на его лице застыло выражение изумления. Не знаю уж, что он предполагал увидеть, но уж точно не своего голого сына, сплетшегося с его учеником в самом омерзительном из всех воображаемых грехов.

Недоумение обратилось в ярость. Он вошел в комнату, прикоснулся к тому месту на поясе, где обычно был нож. Пробежать мимо него к двери по узкому и тесному чердаку было невозможно.

Я бросил последний тоскующий взгляд на Петера, который скорчился голышом на кровати и кричал, что это не он, он не виноват. Потом я выпрыгнул из окна.

XIII

Нью-Йорк

Пять или десять секунд Ник не помнил случившегося. Он лежал между жестких гостиничных простыней, чувствуя тепло и не понимая, где он. Дождь кончился, сквозь белые занавеси в комнату проникал солнечный свет.

А потом он вспомнил, и одновременно к нему пришло осознание того, что мир уже никогда не будет прежним. Ник перевернулся на живот и зарылся лицом в подушку, словно так мог смирить мысли, переполнявшие его. Потом зарыдал и принялся биться под простыней, как тонущий в море. Перед его мысленным взором мелькали картинки пережитого: Джиллиан, Брет, киллер, преследующий его по бесконечной лестнице. Он чувствовал себя сломленным.

В его скорбь ворвался звонок сотового. Он застонал и решил не отвечать. Ему хотелось, чтобы звонок смолк. Но тот продолжался.

Он протянул руку и пошарил по прикроватной тумбочке.

— Ник?

Женский голос. Британский акцент. Узнал он его или нет?

— Это Эмили Сазерленд. — Она подождала. — Из музея «Клойстерс».

— Да-да. — Какая-то часть Ника все еще могла функционировать. — Слушайте, на самом деле…

— Я тут провела небольшое расследование — я говорю о карте, что вы принесли. Это… довольно любопытно.

— Хорошо.

— Могли бы мы встретиться и поговорить об этом?

— А сейчас вы не можете сказать?

Она помедлила.

— Я… лучше будет сделать это лично. Тут возникают кое-какие интересные вопросы. Мне нужно сегодня в Метрополитен-музей. Не могли бы вы встретиться со мной там на одном из балконов на крыше?

— Конечно.