Книга Трех (СИ)

Первым движением теневик сбил с ног лича. Сделано это было с той легкостью, которая не требовала никаких возражений. Меч мертвяка отлетел в мою сторону, упав почти у ног. А сам неупокоенный оказался погребен под лапами твари. Однако, к чести лича, он не собирался сдаваться просто так.

В отличие от меня, у мертвяка осталось много силы. И, нельзя забывать, что при жизни волшебник был магом воды. Довольно приличным, как я мог убедиться. И оказался он аккурат в том мире, где материалов для его стихии хоть отбавляй. Чем не преминул воспользоваться.

Иней, покрывший тело теневика стал довольно быстро превращаться в самые настоящие ледяные оковы. И чего этот дядя меня так не укокошил, спрашивается? Хотя, против льда опять же можно применить камень. У теневика же был только он, собственной персоной, и сила. Много силы. Которую песоящер стал демонстрировать, не откладывая дело в долгий ящик.

Тело мертвого призывателя затрещало под напором невиданной мощи. Филактерия треснула, последние остатки жизни стали вытекать из нее. А теневик обратил свое внимание на меня. Как раз вовремя, потому что я собирался удирать. И уже даже все для этого сделал.

Дверью мог быть любой объект. Со снегом получалось плохо, потому что тот состоял из множества мельчайших частиц. А вот слепленный наспех комок — вполне подходил. Он даже напоминал камень, если очень плохо вглядываться. Однако, в тот момент, когда я почти шагнул в Коридор, грудь пронзила острая боль.

Теневик не собирался меня отпускать. Он все еще стоял на умирающем (теперь, наверное, окончательно) личе, но его хвост пронзил одним из острых шипов меня, будто пригвоздив к этому миру. Тварь замерла, казалось, с явным удовольствием следя за моей реакцией. Ну да, я же долгожданный бифштекс, который надо смаковать, а не бутерброд, перехваченный наспех.

Голова почти не соображала. Остались одни инстинкты. Наверное, с их помощью сила и притянула меч в мокрую и липкую ладонь, которую ранил еще лич. Несколько капель попало на лезвие, однако потеря крови меня теперь мало интересовала. Надо торопиться, пока лич не исчез. Вместе с ним пропадет и оружие. Я неуклюже взмахнул мечом, чуть не отрубив себе нос, но попал по шипу.

Не знаю, в чем заключалось мое невероятное везение: в чудесном клинке мертвяка или самонадеянности существа, не поставившему минимальную защиту. Но шип откололся. Одна часть его осталась торчать у меня в груди, а другая покоиться на хвосте теневика. И мироздание дрогнуло. Казалось, вопит все сущее вокруг, а не создание, убившее лича.

Только больше в этом мире меня ничего не держало. Я рухнул в Коридор, чувствуя, как уходят силы. Все, вообще все. Кровь здесь была точно твердая, и не текла, а вываливалась из тела. Но все равно хорошего в этом оказалось немного. Шип зудел, словно пытался выбраться наружу, хотел воссоединиться с хозяином.

Я же стоял на коленях, держа в руке меч. Меч? Нет, просто длинный свиток, последний подарок от лича. Мертвого волшебника, поднявшегося из могилы и нашедшего покой в другом мире. Хотя, если меч — это его часть, то получается в мирах?

Мысли путались, голова наливалась тяжестью, грудь стала свинцовой. Казалось, сердце бьется все медленнее, легкие перестают выкачивать воздух, свет начинает меркнуть. Последнее, что осталось в сознании, как я пытаюсь вложить хоть немного энергии в свиток. Ведь дверью может быть любой предмет. И на этой мысли силы окончательно покинули меня.

Глава 21

Дорогие читатели, волею судеб из-за посещения врача (все нормально — обычная спортивная травма) я доберусь до главы, скорее всего, ближе к вечеру. Я понимаю, что ждать никто не любит, поэтому, если вы благосклонно относитесь к кровушке из глаз, то можете прочитать главу сейчас. В любом другом случае — лучше вернуться вечером.

Я был жив. Это понимание пришло быстрее, чем удалось разлепить глаза. И что интересно, ничего не болело. Я чувствовал себя превосходно. Даже больше того, каким-то отдохнувшим, выспавшимся и набравшимся сил.

Если так пойдет, то мне придется перебираться в медкабинет. К местной кровати, к примеру, я привык, да и остальные предметы находятся на своих местах. Я подошел к зеркалу, разглядывая грудь. Помимо послания от Терлецкой — больше никаких следов. Странно. Я ведь точно помню с каким противным звуком вошел шип в тело. Нет, ошибки быть не могло. Тогда, где рубец или хотя бы затягивающаяся рана?

Мое пробуждение не осталось незамеченным. Медсестра на мгновение появилась в дверях, но всплеснула руками и тут же выскочила прочь. Зато спустя короткое время пожаловала целая делегация-тройка: Елизавета Карловна, Козлович и Якут.

— Как ты себя чувствуешь, Максим? — спросила завуч.

— Хорошо. Только я ничего не помню.