Книга царств

Да и без того, похоже, не скучали скрывавшиеся по лесам, оврагам, буеракам тати. Находясь в Москве, Верховный тайный совет узнал, что в Алаторском уезде с полсотни тамошних разбойников сожгли село Пряшино, владение князя Куракина, а приказчика убили. Сгорело в том пожаре более двухсот дворов, и слух прошел, что близко самого Алатыря стоят разбойники в отменном сборище с оружием, и даже с пушками, и похваляются, что со дня на день возьмут и разорят весь город, где гарнизона нет, и для их поимки некого послать. Сообщалось также, что в Пензенской губернии, в других низовых уездах, жгут помещичьи усадьбы и главное пристанище воров в селе Торцеве, где поселилось множество набродных людей, кои живут в землянках и лачугах на верховьях реки Хопра, а иные селятся в пустых разоренных деревнях по речке Печаловке, а деревни те разорены и выжжены за воровство солдатами. Верховный Тайный совет предписал, чтоб те деревни снова разорить, беглых бить кнутом и не давать селиться, а супротив разбойников послать полковника с драгунами.

А у господ дворян – свое, другое лихо. Только недавно по указу высвободились из полков, чтобы пожить в своих поместьях, и снова требуют в Москву. Правда, теперь уже не военных, а партикулярных знающих людей, в коих оказался недочет. А где их было сыскать, праздных, недавно отслуживших? Послали кого поплоше: глухих, хромых, старых да увечных, мелкопоместных, имевших по одному двору, а то и вовсе никакого. И – на тебе – опять строгий указ: ежели губернаторы пришлют по тому запросу неспособных людей, то взыскано будет с них самих, и в Москве тогда придется быть им самолично, чтоб могли ответствовать в делах.

Много хлопот у вице-канцлера Андрея Ивановича Остермана.

А тут еще задумал он устроить лагерь тысяч на пятнадцать солдат и попытаться этим удержать второго императора от его поездок на охоту да привить ему некоторые навыки в военном искусстве. На это Петр ответил:

– Разве Андрей Иванович забыл, что я вовсе не люблю играть в солдаты, а потому затея его зряшная.

Прежде пособницей остермановского влияния на императора была его сестра Наталья, но летом она занемогла и, болезненная, не могла следить за братом и как-то воздействовать на него. Забытая им, она страдала от одиночества, на протяжении двух месяцев мучилась приступами изнуряющей лихорадки, перешедшей в чахотку.

Беда не ходит одна, ведет за собой другую. А началось все с радостного дня: в Киле у голштинской герцогини родился наследник. Вечером, после торжества крещения, была иллюминация и фейерверк. Герцогиня Анна Петровна стояла у открытого окна и любовалась зрелищем. Придворные дамы предостерегали ее о возможности простудиться и сами затворили окно. Анна смеялась над их опасениями и хвалились своим русским здоровьем. Но предостережения оправдались. Герцогиня простудилась и скончалась на десятый день. В завещании она просила, чтобы ее тело «положено было при гробах родительских». Во время царствования Петра II только и понадобился балтийский флот, чтобы привезти в Петербург тело умершей Анны Петровны.

Впечатлительная натура Натальи не могла свыкнуться с мыслью, что брат променял ее сообщество на охоту с Долгорукими. Здоровье ее разрушалось, но никого не было, кто бы позаботился о ней, кроме фрейлин Крамер и Каро, нетерпеливо ожидавших ее смерти, чтобы поделить между собой кое-какие драгоценности. На десятый день после погребения в Петербурге герцогини голштинской великая княжна Наталья на пятнадцатом году своей жизни умерла.

Петр казался безутешным, рыдал, не спал две ночи, выехал из Слободского дворца, где жил вместе с сестрой. Церемония погребения Натальи проводилась с необыкновенной торжественностью, – брат после смерти сестры воздавал ей должное. Но кончился последний день печали и, чтобы развеять грусть, Петр каждодневно уезжал из Москвы в сообществе князей Ивана и Алексея Долгоруких. Бывал в селе Измайлове, где жила цесаревна Прасковья Ивановна с гостившей у нее сестрой Екатериной, герцогиней мекленбургской.

После смерти матери царицы Прасковьи они жили как бы затворницами, терпели нехватки в приличном для их царственных особ содержании, не пользовались от императора вниманием, сообразно их высокому рождению. А ведь родные, кровные. Петр внял их горестным укорам. К каждой царевне был причислен особый штат и выделены денежные пенсионы. Старшая сестра их, Анна, курляндская герцогиня, жила за счет своей Курляндии. Ну, и пускай.

Прошло еще несколько дней, и время снова проходило в прежних забавах и совершенной праздности. Московские жители могли видеть своего второго императора, когда он, закутанный в шубу, по привычке мчался к своим друзьям Долгоруким.

VI