Книга тысячи и одной ночи. Том 2. Ночи 39-145

Когда же настала сто тридцать шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что палач поднял руку, так что стали видны волосы у него под мышкой, и хотел отсечь голову юноше, но вдруг раздались громкие крики, и люди стали закрывать лавки. „Не спеши!“ – сказал тогда царь палачу и послал выяснить, в чем дело. И посланный ушёл и, вернувшись, сказал: „Я видел войска, подобные ревущему морю, где бьются волны, и конница скачет так, что трясётся земля, и я не знаю, что это такое“. И царь оторопел и испугался, что у него отнимут его царство, и, обратившись к своему везирю, спросил его: „Разве никто из наших воинов не выступил против этого войска?“ – и не успел он закончить своих слов, как его царедворцы вошли к нему и с ними послы приближавшегося царя, среди которых был везирь. И везирь первый приветствовал царя, а тот поднялся перед прибывшими на ноги и приблизил их к себе и спросил, за каким делом они прибыли. И везирь поднялся и, подойдя к царю, сказал ему: „Знай, тот, кто вступил к твою землю, – царь, не похожий на предшествующих царей и на прежде бывших султанов“. – „Кто же он?“ – спросил царь, и везирь ответил: „Этот царь справедливый и прямодушный, о чьих высоких помышлениях распространяют весть путешественники, это – султан Сулейманшах, властитель Зеленной Земли и Двух Столбов и Гор Испаханских. Он любит справедливость и правое решение и не любит притеснения и несправедливости, и он говорит тебе, что его сын у тебя в твоём городе. А это последний вздох его сердца и плод его души, и если он окажется невредимым это и нужно, а тебе да будет слава и благодарность. Если же он исчез из твоей страны или с ним что-нибудь случилось, – услышь весть о гибели и разрушении твоих земель, ибо твой город станет пустыней, где каркают вороны. Вот я сообщил тебе его послание, и конец“.

Услышав от посланного эти слова, царь Шахраман почувствовал в душе тревогу и испугался за свою власть. Он кликнул вельмож своего царства, везирей, царедворцев и наместников и, когда они явились, сказал им: «Горе вам, идите и ищите этого молодца!»

А Тадж-аль-Мулук был в руках палача, и он обмер от великого страха, который ему пришлось испытать. И тут посланный огляделся и увидел сына своего царя на ковре крови и узнал его. И он поднялся и кинулся к царевичу, а за ним и другие посланцы, а потом они подошли, развязали его узы и стали целовать ему руки и ноги. И Тадж-аль-Мулук открыл глаза и, узнав везиря своего отца и своего друга Азиза, упал без чувств от сильной радости. А царь Шахраман не знал, что делать, и испытал жестокий страх, убедившись, что это войско пришло из-за юноши. И он встал и, подойдя к Тадж-аль-Мулуку, поцеловал его в голову, и глаза его прослезились. «О дитя моё, – сказал он, – извини меня и не взыщи со злодея на деяния его. Пожалей мои седины и не разрушай моего царства». И Тадж-аль-Мулук приблизился к нему, поцеловал ему руку и сказал: «С тобой не будет беды, – ты мне вместо родителя, но берегись, чтобы не случилось чтонибудь с моей возлюбленной Ситт Дунья». – «О господин, – ответил царь, – не бойся за неё, ей будет только радость». И царь стал извиняться перед юношей и уговаривать его и везиря царя Сулейман-шаха, и он обещал везирю большие деньги, если он скроет от царя то, что видел.

Потом царь Шахраман приказал своим вельможам взять Тадж-аль-Мулука, отвести его в баню и одеть в платье из лучших своих одежд и поскорее привести его. И они сделали эго и, отведя юношу в баню, одели его в то платье, которое назначил ему царь Шахраман, а затем его привели в залу, и, когда царевич вошёл к царю Шахраману, тот встал перед ним сам и велел встать всем вельможам своего царства, служа ему.

И Тадж-аль-Мулук сел и принялся рассказывать везирю своего отца и Азизу о том, что случилось с ним, и везирь и Азиз сказали: «А мы за это время отправились к твоему родителю и рассказали ему, что ты вошёл во дворец царской дочери и не вышел, и твоё дело стало нам неясно. И, услышав об этом, он снарядил войска, и мы прибыли в эти земли, и наше прибытие принесло тебе крайнее облегчение, а нам радость». И царевич сказал им: «Добро всегда приходит через наши руки и в начале и в конце!»