Книга тысячи и одной ночи

Он луна, что взором разит своим, когда всмотрится.
Он, как ветвь — губящая стройностью, когда склонится.
Как у зинджей[72] кудри, как золото цвет лица его,
Он чертами нежен, а стан его на тростник похож.
О жестокость сердца и нежность стройных боков его!
Отчего нельзя от сердца к стану послать ее?
Коль была бы нежность боков его в душе его,
Никогда бы не был жесток с влюбленным и злобен он,
О хулящий нас за любовь к нему, будь прощающим!
Кто отдаст мне тело, что взято в плен изнурением?
Виноваты здесь лишь душа и взоры очей моих;
Так забудь упреки, оставь меня в этой горести!

И юноша не знал об этой невольнице, а его отец научил ее и сказал: "О дочь моя, знай, что я купил тебя только как наложницу для царя Мухаммеда ибн Сулеймана аз-Зейни! а у меня есть сын, который не оставался на улице один с девушкой без того, чтобы не иметь с нею дело. Будь же с ним настороже и берегись показать ему твое лицо и дать ему услышать твои речи". И девушка отвечала ему: "Слушаю и повинуюсь!" — и он оставил ев и удалился.

А по предопределенному велению случилось так, что девушка в один из дней пошла в баню, что была в их жилище, и одна из невольниц вымыла ее, и она надела роскошные платья, так что увеличилась ее красота и прелесть, и вошла к госпоже, жене везиря, и поцеловала ей руку, и та сказала: "На здоровье, Анис аль-Джалис! Хороша эта баня?" — "О госпожа, — отвечала она, — мне недоставало только твоего присутствия там". И тогда госпожа сказала невольницам: "Пойдемте в баню!" — и те ответили: "Внимание и повиновенье!" И они поднялись, и их госпожа меж ними, и она поручила двери той комнаты, где находилась Анис аль-Джалис, двум маленьким невольницам и сказала им: "Не давайте никому войти к девушке!" И они отвечали: "Внимание и повиновение!"

И когда Анис аль-Джалис сидела в комнате, сын везиря, а звали его Нур-ад-дин Али, вдруг пришел и спросил о своей матери и о девушках, и невольницы ответили: "Они пошли в баню".

А невольница Анис аль-Джалис услыхала слова Нур-ад-дина Али, сына везиря, будучи внутри комнаты, и сказала про себя: "Посмотреть бы, что это за юноша, о котором везирь говорил мне, что он не оставался с девушкой на улице без того, чтобы не иметь с ней дело! Клянусь Аллахом, я хочу взглянуть на него!" И поднявшись (а она была только что из бани), она подошла к двери комнаты и посмотрела на Нур-ад-дина Али, и вдруг оказывается — это юноша, подобный луне в полнолуние. И взгляд этот оставил после себя тысячу вздохов, и юноша бросил взгляд и взглянул на нее взором, оставившим после себя тысячу вздохов, и каждый из них попал в сети любви к другому.

И юноша подошел к невольницам и крикнул на них, и они убежали от него и остановились вдалеке, глядя, что он сделает. И вдруг он подошел к двери комнаты, открыл ее и вошел к девушке и сказал ей: "Тебя мой отец купил для меня?" И она отвечала: "Да", — и тогда юноша подошел к ней (а он был в состоянии опьянения), и взял ее ноги и положил их себе вокруг пояса, а она сплела руки на его шее и встретила его поцелуями, вскрикиваниями и заигрываниями, и он стал сосать ей язык, и она сосала ему язык, и он уничтожил ее девственность.

И когда невольницы увидали, что их молодой господни вошел к девушке Анис аль-Джалис, они закричали и завопили, а юноша уже удовлетворил нужду и вышел, убегая и ища спасения, и бежал, боясь последствий того дела, которое он сделал. И, услышав вопли девушек, их госпожа поднялась и вышла из бани (а пот капал с нее) и спросила: "Что это за вопли в доме? — и, подойдя к двум невольницам, которых она посадила у дверей комнаты, она воскликнула: — Горе вам, что случилось?" И они, увидав ее, сказали: "Наш господин Нур-ад-дин пришел к нам и побил нас, и мы убежали от него, а он вошел к Анис аль-Джалис и обнял ее, и мы не знаем, что он сделал после Этого. А когда мы кликнули тебя, он убежал". И тогда госпожа подошла к Анис аль-Джалис и спросила ее: "Что случилось?" — и она отвечала: "О госпожа, я сижу, и вдруг входит ко мне красивый юноша и спрашивает: "Тебя купил для меня отец?" И я отвечала: "Да!" — и клянусь Аллахом, госпожа, я думала, что его слова правда, — и тогда он подошел ко мне и обнял меня". — "А говорил он тебе еще что-нибудь, кроме этого?" — спросила ее госпожа, и она ответила: "Да, и он взял от меня три поцелуя". — "Он не оставил тебя, не обесчестив!" — воскликнула госпожа и потом заплакала и стала бить себя по лицу, вместе с невольницами, боясь за Нур-ад-дина, чтобы его не зарезал отец.