«Книга Великой Ясы», или Скрижали Чингисхана

Когда Чингис-хаган отправлял [своего] старшего [сына] Джучи главным даругачи над кипчаками… он преподал [ему] наставление:

«В чем согласие между отцом и сыном?
Ведь не тайком отправляю я тебя [так] далеко,
[А для того] чтобы ты управлял тем, чем я овладел,
Чтобы ты сохранил то, над чем я трудился,
Отделяю тебя, чтобы стал ты опорою
Половины моего дома и половины моей особы.
Поняв [эту] истину,
Подумаешь о том, что я тебе поручил,
Если не нарушишь спокойствия,
Если не порушишь всего существующего,
То станешь моими глазами, что видят,
То станешь моими ушами, что слышат,
И это будет мне наградою за моего родного сына!»
Так было сказано[888]

.

Повеления и наставления, которые на Великом хуралтае 1224 г. дал Чингисхан, разделив между сыновьями свои новые западные владения, Б. Я. Владимирцов прокомментировал следующим образом: «Чингисхан работал для себя, для своих близких, для своего рода и оставил своим преемникам громадную империю и руководящие начала ее устройства, которые и были изложены им в его „Установлениях“ — его „Джасаке“ („Книге Великой Ясы“. — А. М.) и в его „Изречениях“ — „Билике“…

Чингис до конца дней смотрел на государство как на вотчину, принадлежащую его роду, где все организовано и устроено так, чтобы члены этого рода и его сподвижники могли бы извлекать наивысшую пользу для себя и наслаждаться жизнью…

Так как империя является собственностью всего ханского рода, то Чингис признавал старую систему уделов, благодаря которой члены господствующего рода могли пользоваться частью этой общей собственности… Царевичи, братья, вдовы их и другие родичи хана могли получать свои уделы в разных местах, они могли получать их и в завоеванных странах с оседлым населением. Но культурные области не становились их уделами; доходы с них не могли поступать в собственность царевича… а распределялись между всеми владельцами уделов, между всеми членами ханского рода…

Во главе же культурных областей стояли ханские наместники (даругачи), ответственные перед каганом, в финансовые дела которых, как и вообще в дела по управлению оседлым населением, царевичи — владельцы уделов вмешиваться не могли…»[889]

По мнению исследователя И. Н. Ундасынова, «Чингисхан (после великого пиршества в местности Бука-Суджику. — А. М.) с тремя младшими сыновьями ушел в Монголию… а Джучи-хан остался в Дешт-и Кыпчаке, потому что должен был управлять своим улусом. Кроме того, видимо, именно в 1224 г. на Иртыше он получил от отца задание завоевать Восточный Дешт-и-Кыпчак до Волги включительно и тем самым подготовить плацдарм для (нового. — А. М.) Западного похода…»[890]

Распределив уделы и огласив свои новые повеления, сам Чингисхан, «возвращаясь из земель сартаульских в родные пределы, на седьмой год похода своего осенью года Курицы (у Рашида ад-Дина — весной 1225 г. — А. М.) пришел и сел в ставке своей, что в Черной роще на реке Туул»:[891].

* * *

Возвратившись весной 1225 г. на родину из Западного похода, Чингисхан досконально разобрался в ситуации, сложившейся на юге — в Северном Китае и Тангудском царстве. В 1223–1225 гг. в связи со сменой правителей в чжурчжэньском, тангудском и южно-сунском государствах резко изменилась военно-политическая обстановка в этом регионе. И хотя на повестке дня стоял поход на Тангудское царство, которое перестало признавать свою вассальную зависимость от Великого Монгольского Улуса, Чингисхан понимал, что главным врагом и главной целью его будущих походов на юг по-прежнему является империя Цзинь. Но в то время крайне остро стоял вопрос об организации управления завоеванной монголами северной части Китая. И среди «мудрых повелений, которые он издал летом 1225 г.»[892], несомненно, была яса Чингисхана, связанная с ролью и активным участием в данном вопросе его советника по Китаю Елюй Чу-цая [893]

Император приказал Елюй Чу-цаю: «Обеспечить казне запасы и необходимые средства на удовлетворение военных нужд путем организации сбора налогов в Северном Китае»[894].