Книга волшебных историй [антология]

Толпа не побежит в больницу перекладывать больных и мыть полы.

Но мгновенно сорвется бить людей и поджигать дома.

Зло рождается вместе с ребенком, колотит, бьет, щипает.

И только постепенно в душу входит его противоположность.

Добро накапливается. От услышанного. От увиденного. От прочитанного.

Оно требует нежной мамы и времени.

Оно складывается по словам, по поступку, по страничке.

Оно идет от тех, кто через это прошел и сам понял, что погасить полезнее.

Не вспылить, не бросить злое слово, после которого все равно просишь прощения.

Неправота твоя не в слове, а в злости.

Добро твое накапливается всю жизнь и всего лишь достигает уровня, достигнутого другими.

Поэтому так мало изменений в морали за века.

Добро полностью не передается. Ему нельзя обучить. Злу можно. Зло передается. А накопленное добро умирает с каждым.

И все начинается снова.

Но однажды посеянное зло долго остается с человеком. Запоминается всеми. Тем более на экране.

Нельзя сегодня говорить о сексе, а завтра о любви одному и тому же человеку. Даже если все утверждают, что это должен знать каждый.

Нельзя сегодня говорить: «Не защищайте демократию. Сидите дома», а завтра разоблачать коррупцию.

Ну, кто-то же что-то вспомнит.

Характер человека не зависит от науки, потому что наука его не совершенствует.

Человек в прямой связи с добром и злом.

И хоть это все перетекает друг в друга, но мы все чувствуем в какой момент, что из них берет верх.

И тогда из каждой семьи уходят лучшие. Как бы это ни называлось: борьба за свободу, за справедливость, за территорию…

Это борьба между теми, кто говорит: жить должны все, и теми, кто говорит: жить должны не все.

А дальше по списку, с фамилиями, с цифрами в руках против невнятного бормотания: «Это нехорошо», «Это как же так», «За что»…

Добро накопили старики.

Они невнятны и неконкретны.

В них заключена не мудрость, а добро.

Давая злу дорогу, мы все равно поползем просить прощения…

Когда дело коснется нас.

Разговоры с отцом

Еще, Миша, когда у тебя будет сын, постарайся быть осторожным. Боюсь, что ты не сможешь. Но они всегда другие – я и ты, ты и он. Ты не сумеешь им руководить. Первый человек, который от тебя полностью зависит, а ты не сможешь им руководить. В этом, наверное, заложено разнообразие людей. С этим невозможно жить, хочется наказать, заставить. Заставить можно, но лучше пусть он, как ты, найдет свою дорогу. Пусть он найдет основные знания: грамматику, математику, поведение. Он должен знать поведение среди людей. Он обязан сформулировать, чего он хочет от них и что он может дать им взамен, просто, чтоб потребовать или подчиниться.

Образование помогает терпеть унижение.

Образование помогает переносить пытки.

Образование вызывает уважение даже в тюрьме.

Образование – значит жить дольше. Я не знаю, Миша, как это получается, но образованный человек живет намного дольше и лучше.

Я не сказал бы, богаче.

Кстати, богаче без «т», а лучше – после «у» идет «ч».

Лучше – то есть с удовольствием.

Богатый созерцает, что он получает, а образованный сравнивает то, что видит, с чем-то внутри себя и не нуждается в лишнем. Ему легче проникнуть и понять другого.

То есть, Миша, образованный понимает темного человека, а темный не понимает образованного.

Темный ни разу в жизни не сказал слово «опровержение» или «трепетный», или «волнующий». Он даже не сказал: «Я с трудом пережил ваш отъезд, девушка». Миша, он женщине не оставит воспоминаний, потому что запоминаются не поцелуи, сынок, запоминаются слова.

У темного человека неинтересное молчание.

Мы с тобой, помнишь, говорили, что образование – это память? Это – память тоже. Это не цитирование прочитанного, это формулирование своего на базе прочитанного. Даже неточное цитирование – уже свое. В суматохе, Миша, нельзя терять мысль. Мыслей не так много. Шуток миллионы, мыслей сотни, идей десятки, законов единицы. Их знают все.

Все знают одну идею темного человека.

От него ждут хотя бы самообразования, хотя бы впечатления от прочитанного. Не от кино, кино не рождает в зрителе идею или мысль – только книга, она научит и здоровью, и силе воли, когда полистаешь кого-нибудь и прочитаешь у кого-нибудь.

Пусть твой сын будет образованным. И диплом тут ни при чем. Он должен знать, что в предложении «ни при чем» все слова пишутся раздельно.

Все! Мама нам оставила обед на кухне. Подогрей себе. Я вернусь поздно: много вызовов и мало лифтов. Пожми мне руку, и я пошел. Кстати, образованный счастлив в старости.

Борис Жутовский

Одесса

С полвека назад была такая мода – на съемки нового советского фильма журнал «Огонек» засылал фотографов, а фоторепортаж в виде рекламы помещался на цветных четырех страницах в середке журнала. Я работал тогда в «Огоньке», и меня с приятелем послали в Одессу на съемки фильма «Полосатый рейс».

Про Одессу написано все. Глупо вступать в соревнование с Исааком Бабелем, Валентином Катаевым, Юрием Олешей или Константином Паустовским. Но все-таки это была Одесса.