Книга волшебных историй [антология]

Быстро вытянув из ящика письменного стола свой ноутбук, Леон молча открыл и включил его… Отыскал фотографию с лавкой Адиля, щелкнул по «мышке», увеличивая кадр… Вот он, антиквар, с хитринкой посматривает на того, чьего лица мы не видим… С самого начала Леона беспокоило именно это: Адиль демонстрировал монеты Веспасиана Фридриху… но смотрел-то вовсе не на Фридриха, а на того человека, что стоит к нам спиной (такой тревожаще знакомой спиной!), досадно заслоняя часть кадра, так что Айя, со своим художественным чутьем, вполне справедливо отсекла ненужный сор, в конечном варианте оставив только выразительные руки старика-антиквара.

– Подойди сюда, цуцик, – тихо позвал он и удивился: откуда у него вырвалось это «цуцик»? Откуда мгновенный спазм в горле, будто она маленькая и беззащитная, так что хочется обеими растопыренными руками от всего ее оградить? Значит ли это, что Иммануэлю тоже хотелось оградить тщедушного пацана – «свистульку с серебряным горлышком» – как иногда он называл Леона? – Слышь, цуцик? Иди-ка сюда!

Когда подошла, привлек ее к себе на колено, обнял за талию и навел «мышку» на кряжистую спину, крепкую шею и плосковатый затылок неизвестного на экране.

Силуэт очертил:

– Это – Гюнтер?

– Ну, да, – спокойно отозвалась она. – Я потому и сняла сзади, пока он не видел. Он же чокнутый, его фотографировать нельзя!.. Однажды расколошматил мою линзу, самый лучший объектив, – клянусь! Выхватил из рук, бросил на пол и раздавил тремя ударами каблука. А когда я кинулась на него, таким неуловимым железным хуком послал меня в угол, я дня два отлеживалась. Большая Берта орала, как паровозный гудок: «свинья!!!» «проклятый выродок!!!», хотя обычно называет его «юнге», «мальчик». Кажется, вообще, в доме только один человек его не боится – старуха. Она вообще ничего не боится. Ну и после того случая я просто съехала от них, тем более, что Елена впадала в ярость при виде моей бритой башки и сменила мою кличку с «казахской шлюхи» на «казахскую хулиганку».

Она помолчала и неохотно добавила:

– Папа считает, что все трое – Фридрих, Гюнтер, а заодно и я, – унаследовали кое-что от Ванильного Деда. Это тот мой прадед-казах. Вот у кого было звериное чутье на опасность. Он в немецком лагере, в комендатуре воровал из мусорной корзины листы использованной копирки и прочитывал в бараке. И когда наткнулся на приказ о ликвидации лагеря, организовал побег. Представь: иностранные буквы, да шиворот-навыворот, да по ночам, в темноте, с черной копирки… Папа говорит, он мог бы стать гениальным разведчиком, а стал настоящим зверем, бабку Марью избивал чуть не до смерти. Но у него были война, контузия, два лагеря… а вот его потомки сами себе ищут и создают «битву и бурю». Так папа говорит…

– А отец… он все знает?

– Конечно! Все-все!

– Господи, как же он живет…

И задумчиво добавил: – Это он потому не выдал мне твоего телефона…

Айя улыбнулась: – Он бы под пыткой меня не выдал. Зато через минуту после твоего отъезда написал мне: «Был Желтухин Первый. Хорошо пел». И твой парижский адрес.

– А… что этот Гюнтер, действительно так на тебя похож?

– Да что ты! – она фыркнула. – Я даже не понимаю, зачем Фридрих это придумал, – может, на новую родню «работал», усилить родственное впечатление. Гюнтер похож на торговца-туркмена, или на турка, хозяина шварменной. Или на пакистанца… В общем, он даже на Фридриха не похож. Видимо, на мать, та была откуда-то с Ближнего Востока. И одевается: нарочито по-простому, «моя-твоя не понимай», и строит из себя такого… гастарбайтера. Посмотришь – в жизни не догадаешься. Если кто случайно видел его в доме, принимали за садовника. Хотя Гюнтер образованный человек, закончил Тегеранский университет, – так Фридрих сказал… У него профессия какая-то необычная – семитские языки, что ли…

– Семитские языки?! – воскликнул Леон.

– …если я правильно помню, – неуверенно проговорила она. – Я в этом не очень… Что-то там… в Африке, да?

Да, детка. В том числе, и в Африке…Такая вот экзотическая группа языков, среди которых, представь, – амхарский, тигринья, новоарамейский, мальтийский… Ну, и арабский. И, между прочим, – иврит.

Леон перевел взгляд на спину и затылок Гюнтера на фотографии. Почему эта спина кажется… слишком свободной, что ли? Ненагруженной…Что, что связано с этой спиною, что перетаскивала она, эта спина, эти плечи в твоей памяти, и почему никак не получается прорвать пелену…?

2

Однако перед Филиппом пришлось раскрыться. Не слишком откровенно, и никакого напряжения – ни в голосе, ни в наших профессиональных планах; все меццо-пиано, все «оживленно»: так и так, моя новая знакомая из Таиланда, погостит у меня недельку-другую… Облегченный отпускной вариант.

Для осторожного ознакомительного ужина он выбрал хорошо знакомый ресторан-брассерию в самом сердце квартала Сен-Жермен.