Книга воспоминаний

- Рассердилась? - Нет слов, чтобы описать ее гнев. Она ужасно меня бранила. Говорила, что хочу разбить ее счастье. Что не имею права похитить у нее ее дочь. Что она никогда не будет больше со мною разговаривать. Что никогда не ожидала., что человек моих лет будет вести себя столь ужасным образом. Грозила пожаловаться Государю и попросить его покарать все наше семейство.

- Что же ты ответил?

- Ах - целую уйму разных вещей! Но к чему теперь все это. Мы ведь выиграли нашу борьбу. А это главное. Мы выиграли, и Ксения - наша.

Его адъютант, который завтракал с нами, говорил потом, что никогда еще не видел Великого Князя Михаила Николаевича в столь торжественном настроении.

- Я не, знаю, - прошептал мне этот офицер за столом: - кто из вас двоих собирается жениться?

Если посторонний наблюдал в этот день за нашим поведением, то выходило, что счастливым женихом был мой отец, так как, пока он произносил свои тирады, я сидел неподвижно, будучи не в состоянии что-либо проглотить. Получив, после стольких лет робкой надежды, согласие на брак с Ксенией, я был буквально ошеломлен от той внезапности, с которой мечты мои превратились в действительность. И потом я не мог отделаться от мысли о моем брате Сергее. Ведь он был также влюблен в Великую Княжну Ксению. По взаимному уговору мы никогда не упоминали в наших разговорах ее имени, но как отнесется теперь он к факту нашей помолвки? Он не мог обвинять меня в чем-либо, так как Ксении принадлежало право выбора, между нами, и она предпочла меня, но я сознавал, что с сегодняшнего дня наши братские отношения коренным образом изменятся. Я жалел Сергея и хотел, чтобы что-нибудь облегчило бы ему его душевные страдания, но принести в жертву брату совою любовь к Ксении я, по совести говоря, не мог.

Четверть пятого я входил в ограду вестибюля Аничкова дворца. Долее я ждать был не в состоянии. Взглянув на рослого гвардейца, стоявшего на часах, я покраснел. Мне казалось, что все уже знают о моем счастье. Чтобы не видеть казачка при подъемной машине, я стал медленно подниматься по длинной лестнице.

Гоф-фурьер Ксении Александровны Березин сидел на стул и читал газету.

- Доложите, пожалуйста, обо мне Ее Императорскому Высочеству.

Березин удивленно посмотрел на меня. Такая официальность была для него новостью - я всегда входил без доклада. Он улыбнулся или же мне это так показалось, и повел меня в салон Великой Kнягини. Еще вчера мы пили веселой компанией чай в этой чудесно обставленной комнате, но сегодня мне уже, все казалось другим. Я стоял и смотрел на дверь в спальную Ксении.

- Как странно, - подумал я: - что она так долго не идет...

И вдруг она вошла с опущенными глазами, в простой белой шелковой блузе и синей юбке. Она остановилась у окна в выжидательной позе. Я взял ее за руку и повел к двум мягким креслам. Мы говорили почти шепотом, и мне казалось, что мы говорили одновременно. Раньше мы обменивались поцелуями, но это были поцелуи кузенов. Теперь я поцеловал ее, как ее будущий супруг...

- Пойдем к папа и мама, - сказала, Ксения - Будь осторожнее с мама. Она еще сердится. Она прямо хотела уничтожить твоего отца за его настойчивость добиться ее согласия.

Я рассмеялся. В этот момент я бил готов бороться против всех императриц мира.

Стараясь выглядеть не раздраженной, Императрица поцеловала меня и сказала:

- Я не должна была бы тебя целовать. Ты ведь отнимаешь у меня дочь. Но что я могу поделать? Пожалуйста, передай своему отцу, чтобы он, по крайней мере, в течение года не показывался бы мне на глаза.

Император приветливо кивнул мне. Он уже успел позвонить по телефону моему отцу, прося немедленно прибыть в Аничков дворец. И через пять минут главный виновник происшествия вошел в салон Императрицы невозмутимо улыбаясь. Александр III отдал приказание прислуг предупредить всех членов Императорской Фамилии о том, что сегодня в половине девятого состоится обед, на котором будет объявлено о нашей помолвке.

За столом Ксению и меня посадили рядом. Государь выглядел довольным, и царило приподнятое настроение. После ряда тостов, поздравлений и родственных поцелуев, я взглянул на Сергея. Он мне улыбнулся. Он понимал мои опасения и не хотел омрачить нашего счастья. Его лицо не выдавало его внутренних страданий он вел себя, как истый спортсмен.

5.