Книга за книгой

Так ощутимо. [И вот] уже — разница между смертью и смертью гораздо больше, чем между жизнью и смертью. [И вот] уже — пространство в целом может быть измерено смертью. Отсутствующая безусловная пустыня сводится к бытию. Ожидание. Медлит в другом мире. Захвачена своей вечной игрой. Сводясь к неудержанным деталям, что постоянно сближаются и соединяются, сопоставляются, комбинируются, ищут уплотнений. Ищут видимости, находят, нпрм., бездомное Это. Это — Летаргическое море. Это пришло, чтобы остаться. До тех пор, пока Это длится. Это нашло свое окончательное местоположение. В течение некоторого времени. Отлилось в устоявшиеся формы. (Которые могли бы быть сформированы по-другому.) Нашедшее свое устойчивое проявление. (Которое может свободно обратиться в другое Это). Привело себя в порядок, установило себя, нашло себе место. Мир пришел в мир. Внутри мира. Привел свою видимость в порядок. Нпрм., в мире камня, нпрм., в очертаниях континентальных шлейфов, незыблемых скрытых смыслов, что ведут свой путь через горные хребты, приходят однажды как скальные формации, слой за слоем непроходимых затверженных смыслов, так хорошо проработанных в своем собственном мире. Глубже смысла, без всякого смысла, в химическом сне, утихомиренно. Это было то, что двигалось, находило себе место и теперь постоянно успокаивается. Как слюда, гнейс и гранит. Как серный колчедан и кварц. Как усмиренная лава, базальт, диабаз. Ища окаменелую перспективу. Находя ее застывшей в блеске преувеличенных проявлений. Одухотворений. Прозрений, замешанных — на киновари и цинковых белилах. На золоте и серебре, платине. Твердые формы явной видимости, видимости чистого значения. Подземные игры. Нпрм., играющие темные кристаллы, отдающие свои светящиеся краски вслепую. Черный рубин, сапфир, бирюза. Черное прозрачное стекло, алмаз. Черные белые опалы. Черное белое. Тонкие структуры организованных беспорядков, скрытые переходы между жизнью и смертью. Неуязвимая игра. В уязвимом мире.

<…>

Это было то (Это), что было необходимо. Необходимо сейчас. Это, наконец, заставляет самого себя сделать что-то другое. Принуждает себя играть роль, роль кого-то другого, кроме самого себя. Как само собой разумеющееся. Заключать в себе себя как чужого, но вести себя подобно чужому для всего возможного другого, кроме себя самого. Чуждое и враждебное, по-стороннее. И понимающее, то есть принимающее твою сторону. Наконец, имеющее глаза на голове и озирающееся вокруг. Свободно относящееся, нпрм., к миру камней, к царству растений, к воздуху, к воде и к своему собственному миру. Как к другому миру. Наконец-то. Может стоять на своих ногах и уйти от своей собственной смерти. Совершенно свободно. Хотя никогда не совершенно свободно. Всегда как часть преображения, дорогой ценой. С такой совершенной интуицией, как может только животное играть, про-игрывать свою смертность. Со всей страстью. Забывая себя. В погоне за всем возможным другим, кроме самого себя. Забывая свою смерть. Продолжая убивать. Все, что можно. Кормясь этим. Питаясь смертью кого-то другого. Опорожняясь ей. Притворяться, что это просто что-то так выглядит. Когда-нибудь. И в другом мире.

Это максимально упорядочивается. В своем собственном мире. Координирует, субординирует, над-ординирует. Как будто речь о системе. Антецеденты и постпозитивы. Как будто речь о центре. Это речь о подвижных вставках, случайных скобках, о той именно степени раздражимости, что называется жизнью. И которая движется дальше. Выставляет себя напоказ, прикасается и испытывает прикосновения. Которая ведет себя от амебы к амебе. Преследует случайные проявления, чтобы поймать индивидуальность: специфический круглый вакуоль, специфическую однородную плазму, странным образом раздвоенный энергетический центр, или в сумме: специфическую форму жизни, которая постоянно систематизирует свое бессилие: образует жгутиковые камеры, кремнистые спикулы, геммулы. Заключает несколько уровней симметрии в пределах одной медузы. Просто, чтобы умирать и умирать.

Просто, чтобы перемещаться между здесь и там. Просто, чтобы начать производить то ли иное. Производить ряды совершенно одинаковых, совершенно свободных индивидов, что движутся, просто чтобы перемещаться между здесь и там. Но никогда не совершенно свободно. Просто, чтобы всегда опять и опять вводить в действие видимость. Сохраняя жизнь в форме. Умножая формы. Размножаясь. Сохраняя смерть бесформенной. За пределами фиктивной формы. Всегда так опрометчиво прикрываясь забвением. Всегда тайно оставаясь в живых между здесь и там. Как будто речь о бесконечной протяженности. Речь о точке перенаселенности. Всегда там, где смерть работает под прикрытием. Хотя никогда не совершенно прикрытая. Никогда не открывая раковину мидии, позволяя мягкому Это исчезнуть. Под покровом.