Книга запретных наслаждений

Дернув несколько раз, Гутенберг удостоверился, что веревка хорошо привязана и достаточно прочна, чтобы выдержать его вес. А потом намотал оставшийся конец на запястье, уперся ногами в стену и начал медленно подниматься. Добравшись до верха, Гутенберг заглянул на другую сторону и был поражен увиденным. Лунный свет озарял внутренний парк, белые цветы блестели, словно открытые глаза. Все здесь было так прекрасно, что напоминало рай на земле: в центре парка располагалось озерцо, на глади которого колыхались чудесные растения: цветущие кувшинки, водяные фиалки и лилии. Балконы и окна тоже были заставлены цветочными горшками. От дверей, украшенных разноцветными лентами, так и веяло гостеприимством. На многих крылечках перед комнатами бегинок Гутенберг увидел корзины с фруктами. Нежные женские руки прикоснулись здесь ко всему. В ночном ветерке Иоганн уловил аромат женских тел, который ни с чем не перепутаешь. Только теперь он осознал, какая пропасть отделяет hofjeот монастыря. Различие было абсолютным, кардинальным: белое и черное, свет и тьма, аромат и зловоние, добро и зло, здоровье и болезнь, непорочность и разврат, мужчина и женщина. И правда, подумал Иоганн, мужское присутствие тотчас нарушило бы хрупкую гармонию, которую могут создать только женщины.

Гутенберг уже задумался, не повернуть ли ему обратно, не отказаться ли от святотатства, но именно в этот момент укрывшийся за башенкой ученик увидел своего учителя вместе с женщиной, которая открыла ему дверь. Их встреча отнюдь не выглядела случайной — как раз наоборот. Костер шел по парку, сложив руки за спиной, женщина улыбалась и что-то увлеченно рассказывала. Они обошли озеро, пересекли весь парк и скрылись в коридоре, который вел к другому зданию. И тогда Гутенберг перекинул веревку на другую сторону стены и осторожно спустился. Бесшумно приземлившись, он заскользил от дерева к дереву, от стены к стене и таким образом подобрался к помещению, куда только что вошли мужчина и женщина. Иоганн на коленках подполз к окну и просунул голову между цветочными горшками. То, что он увидел, было и вовсе невероятно.

Гутенберг смотрел на мастерскую, устройство которой напомнило ему зал переписчиков на отцовском монетном дворе. Вот только вместо близоруких мужчин здесь трудились миловидные улыбчивые женщины; перед каждой лежала огромная драгоценная книга. Изумление Гутенберга достигло крайних пределов, когда он заметил, что ни одна из работниц не держит в руке пера, — они вынимали буквы из ящичков, заполненных маленькими резными деревяшками. Эти буквы были точь-в-точь такие же, как и та, что он обнаружил в комнате своего учителя! Там был весь алфавит, гравированный на раздельных деревянных пластинках, которые можно было компоновать в любом порядке.

Из этих буковок Костер составлял слова и, подглядывая в зеркальце изнутри ящика, заполнял словами целые страницы. Прячась за цветами на окне, Гутенберг сумел проследить за этим процессом от начала до конца. Как только ящик с будущей страницей был готов, работница с помощью скрученной тряпицы наносила чернила на поверхность букв. Затем она переставляла ящик под пресс, накрывала листом бумаги соответствующего размера, а потом три женщины объединенными усилиями опускали рычаги. По команде Костера они поднимали пресс, вытаскивали бумагу, и, словно по волшебству, на ней оставалась напечатанная страница. Этот процесс не сильно отличался от чеканки монет — как будто на готовые монеты наносят чернила, прикрывают бумагой и пускают в действие пресс.

Увидев готовую страницу, Гутенберг прикусил язык, чтобы не завопить, и, сидя на корточках, был вынужден обхватить колени руками, чтобы не запрыгнуть в мастерскую через окно. У молодого человека не было и капли сомнения: он наблюдал за настоящим и действенным колдовством. Под одеянием Костера скрывался не кто иной, как Сатана. Да и чем еще могли быть эти новые книги, если не измышлениями Лукавого, которые столько раз были прокляты Отцами Церкви? Конечно же, эти огромные раскрашенные тома представляли собой произведения еретических бегинок. Гутенберг предполагал, что из-под этого дьявольского пресса выходили стихи Гадевик из Антверпена, Хайлиге Блоемарт и Матильды Магдебургской. Гутенберг был уверен, что эти дочери Лукавого решились распространять книги Мари де Уаньи, Лютгарды Тонгеренской, Юлианы Льежской, Беатрисы Назаретской и, конечно же, Маргариты Поретанской.

Иоганн понимал: Господь привел его сюда, чтобы он исполнил предопределенную ему миссию. Это убеждение избавляло его от клейма осквернителя святилища, несмотря на то что Гутенберг продолжал прятаться, как вор, и подглядывал за работающими женщинами. Стояла уже глубокая ночь. Молодой человек был готов ждать в своем укрытии, пока Костер и его помощницы не закончат работу, даже если придется проторчать за окном до зари.