Книга жизни

Горькая трава, что не в корм коню, лучше б росла... В азербайджанских дастанах ощущается культ коня, связанного мифическими корнями с освященным огнем и морем; образ прекрасного коня стоит здесь вровень с героем дастана. В эпосе "Книга Деде Коркута" конь - первое достояние игита. Читая сказы Деде Коркута, не трудно представить коней, цокот копыт которых доносится из-за гряды веков, и нельзя не подивиться разнообразию этих коней: "длинношеие бедуинские кони", "черногривый кавказский конь", "каурый", "жеребец с яблоком", "белый", "саврасый", "серый жеребец", "вороной"...

Народ говорит: "Коня проверяют в дороге, богатыря - на ристалище", "коня узнают по поступи, героя - по осанке", "игит тот, кто, упав с коня, сумеет вновь его оседлать".

Сколько тысяч лет конному спорту, конным состязаниям? Сохранились сведения трехтысячелетней давности о том, как некий конь прыгнул в длину по нынешним меркам на 14 метров.

Мидийские герои скакали на кисейских конях, не знающих усталость... Каждый год из Южного Азербайджана в конюшни шаха посылалось 20 тысяч отборных коней.

В азербайджанских селах трудно было найти мужчину без коня.

Этнических предков азербайджанцев-огузов иногда называли народом-ратью. Иначе говоря, весь народ денно и нощно охраняющий рубежи свои, не расставался с конем. Огузы рождались на коне, на коне проживали свою жизнь, на коне умирали.

Матери - ратницы, матери храбрые!

И сыновей вы рождали в седле...

Наши женщины поражали чужеземцев ратной доблестью, умением мчаться в седле и владеть оружием. Вспомним известные мифы об амазонках. Или героинь наших сказок и дастанов. Перелистываем книги путешественников, посетивших Азербайджан. Венецианский дипломат Амброджио Контарини, побывавший в военном лагере Узун-Гасана, писал об азербайджанских женщинах: "Они очень красиво одеваются, великолепно ездят на своих отменных конях".

Зять золовки Узун-Гасана Катерино Зено (жена первого Деспина, была дочерью императора Грапезунда Иоганна IV и четыре дочери ее сестры были выданы замуж за венецианцев, одним из них был Катерино Зено) писал о том, что у Узун-Гасана было войско из 300 тысяч наездников. Далее он добавлял: "Сей могущественный правитель при желании может собрать и миллион воинов".

В наших краях женщины не уступали мужчинам в искусстве верховой езды, в игрищах участвовали наряду с мужчинами; наши бабушки и матери верхом поднимавшиеся на яйлаги или спускавшиеся в низины, пожалуй, были последними хранителями этих традиций.

Огузские герои проводили всю жизнь в седле, в боях, может, оттого их жизнь была так коротка. Вспомним продолжительность жизни полководцев, правителей, прославившихся на весь мир: тридцать, сорок... Мало кто из них прожил больше!..

Есть примеры любви к коню, которые стали легендой,

Одна из легенд. В одной из сельских деревень умирает богатый, знатный мужчина. Он завещает сыну, чтобы его похоронили на холме возле дома.

Сын зовет моллу, сообщает о завещании отца, но из-за своей неприязни к молле, добавляет: "Отец завещал, чтобы до могилы ты его нес на своих плечах".

Служитель аллаха проглатывает горькую пилюлю: завещание должно быть выполнено. Он взваливает покойника себе на плечи и с большим трудом, обливаясь потом, взбирается на холм. И все время думает, как отомстить за это унижение.

Тело опускают в могилу. Молла, по обычаю спускается в могилу, дабы устроить покойника "поудобнее", но неожиданно прикладывает ухо к устам покойника и громко восклицает: "Да, да я слушаю!".

Сын спрашивает: "Что ты услышал, молла?"

"Отец твой говорит, что из сотни ваших овец - половина - моя!".

Погодя вновь "отзывается" молла: "Да, да, я слышу!". И на вопрос сына отвечает: "Отец твой говорит, из двадцати ковров, что у вас дома, половина моя".

Сын не перечит: "Паду к ногам его, пусть не тревожится, все отдам".

Молла не унимается: "Да, да, я слышу, слышу! Хорошо, хорошо! Скажу и про лошадь".

Тут уж сын не выдерживает, срывается на крик: "Молла ами! Покойный отец мой, кажется, заговаривается, скорее насыпь ему в рот земли!".

Из былого. В Геранбое был богатый, родовитый мужчина по имени Гаджи Гасан. После революции у него отобрали все до нитки. Оставили только коня. А конь этот был незаурядный, с полуслова понимал хозяина. Однажды пришли и за конем... Гаджи Гасану тяжко отдать коня, с которым знавал хорошие и лихие дни, не может он собственноручно отдать поводья "представителям власти"... Стоя на веранде, опершись о перила, он говорит: "Ладно... забирайте". Пришедшие никак не могут поймать коня: они гоняются за ним, теснят к ограде, загоняют в конюшню, но не могут подступиться. Конь отбивается, взрывает копытами землю и налившимися кровью глазами как бы вопрошает: "Как же так? Хозяин сидит в стороне, а они надо мной издеваются!". Экспроприаторы поняли, что коня им не обуздать и сразили его выстрелом в лоб. В тот же миг, когда конь рухнул на землю, хозяин замертво упал на веранде. У него разорвалось сердце.