Книга жизни и мудрости Вивиана Вивианова. Подлинные записки видного поэта андерграунда. Книга вторая

Для другого вполне амбициозного человека этого было бы уже достаточно, чтобы считать свою жизнь состоявшейся и почивать на лаврах. Эразму Роттердамскому, однако, этого было мало. Кроме Библии, он наиздавал в самоличном переводе на латинский язык еще массу других античных авторов, а также и свои собственные произведения, в которых заявил о себе как о человеке Возрождения и великом гуманисте. Среди этих его трудов особо массивной глыбой возвышается замечательное творение, имеющее неувядающее название «Похвала Глупости». В «Похвале Глупости» от Эразма Роттердамского досталось всему современному обществу. Он заклеймил едкой сатирой аристократию, нарождающуюся буржуазию, выродившееся католическое духовенство. Критика последнего была особенно важна и, можно сказать, предуготовила в странах Западной Европы почву для торжества Реформации, знамена которой высоко подняли Лютер в Германии и Кальвин в Швейцарии.

Деятели Реформации, воюя против папы Римского и его чиновничества, протягивали Эразму Роттердамскому руку дружбы, прося быть вместе с ними и поддержать в их справедливой борьбе. Деятели папской курии, в свою очередь, тоже ждали от него дружественных шагов и обещали за них епископство. Но Эразм Роттердамский остался верен избранному в молодости пути свободного литератора, хотя и в монашеской сутане. Он не присоединился к Реформации, но и не осудил ее. За это Лютер перестал считать его своим духовным отцом, а католическая церковь не дала ему епископства.

Будучи человеком Возрождения и великим гуманистом, Эразм Роттердамский не признавал границ и жил, кочуя по всей Европе, дружа с князьями, королями и императорами различных государственных образований. Особенно он любил дождливую Англию и провел в ее университетах, преподавая тамошним студиозам греческий язык, немалое число лет. В Англии он подружился с Томасом Мором, издал потом в Париже его «Утопию», но разделял ли утопические взгляды своего друга – неизвестно.

Можно сказать, что Эразм Роттердамский был как тот самый кот, который гулял сам по себе. Он послужил примером для многих людей свободных профессий, особенно литераторов. И сейчас молодые люди, собираясь посвятить себя служению слову, мечтают так же, как Эразм Роттердамский, ездить по всему миру, преподавать в университетах, дружить с другими выдающимися деятелями эпохи, быть принятыми во дворцах и учить их обитателей уму-разуму, получая за это приличное денежное вспомоществование. О том, кто им послужил образцом для подражания, они обычно не помнят. Бывает, правда, что имя Эразма Роттердамского они слышали. Но уж чтоб читать его – этого они никогда в жизни не делали.

Удел Эразма Роттердамского в нашем веке – быть поминаемым в энциклопедиях и прочих справочниках. А также наряду с известным конем Дон Кихота Росинантом, называемым студентами при сдаче экзаменов профессору зарубежной литературы Ренессансом, служить поводом к другой грубой обмолвке, которая нередко заканчивается изгнанием студента из аудитории и «неудом» в зачетке: Маразм Роттердамский, глядя на профессора чистыми глазами, произносит студент…

Под впечатлением от предыдущей главы

Люблю вкусно поесть!

Не понимаю, почему это невинное увлечение подвергается осуждению.

Конечно, еда, приятная для желудка, способствует впадению в обжорство. Обжорство же, в свою очередь, ведет к увеличению брюха. Толстое брюхо – безусловно, неприятная вещь. Тяжело дышать, тяжело ходить. И прочим, что совершенно необходимо в жизни и от чего рождаются дети, заниматься неудобно.

Но, в конце концов, если мне важнее вкусно поесть?!

А со всеми неприятными последствиями буду мириться.

Если мирюсь я сам, отчего общественное мнение столь беспощадно к моей слабости?

Столько лет прошло со времени, как Эразм Роттердамский написал «Похвалу Глупости», а мир нисколько не поумнел.

Теперь уже под впечатлением предшествующей главы

Кроме того, что люблю поесть, еще люблю смотреть, как работает экскаватор. Могу стоять рядом с ним, наблюдая за его действиями, часами.

Знакомый поэт, практикующий психоаналитик, сказал, что это следствие тяжелого и скудного детства.

Да, не скрываю, на всех восьмерых детей у нас была одна пара валенок, и та постоянно находилась в починке.

Но какая связь между валенками и экскаватором?

На этот мой вопрос знакомый поэт уже не ответил, а спустя время, так как я настаивал на ответе, пробормотал: «Тупой, как валенок».

Тут мне все стало понятно.

Когда идешь в валенках по свежевыпавшему снегу, то взрываешь его, вздымая в воздух белые буруны. И экскаватор, набрав в ковш земли, выпускает ее потом в другом месте, развешивая на миг в воздухе темную вуаль. Иначе говоря, без устали глядя на работающий экскаватор, я запоздало получаю эмоции, которых недополучил в детстве.

Только, спрашивается, почему психоаналитику было не объяснить мне это впрямую? Зачем нужно было унижать меня оскорбительным сравнением? Потому, что толковал со мною бесплатно?