Книги крови I-II: Секс, смерть и сияние звезд

— Ну, либо он уже выдохся, либо выжидает, когда выдохнутся они. Помни, что на этой дистанции он не новичок…

— Да, Джим.

— Может быть, поэтому он и позволил себе расслабиться. Разумеется, ему придется здорово поработать, чтобы выдвинуться со своего третьего места, которого он держится сейчас.

У Джоэла кружилась голова. Когда Лоер начал, отставать, он слышал, что парень молится вслух. Просит, чтобы Бог его спас. Джоэл единственный, кто слышал слова;

— И если пойду долиной смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною, Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня…

Теперь солнце пекло все жарче, и Джоэл начал чувствовать знакомые сигналы уставших ног. Асфальт под ногами был жестким, мышцам и суставам приходилось нелегко. Он попытался выкинуть из головы отчаяние Лоера и сконцентрироваться на текущем моменте.

Бежать еще долго, не пройдено и половины дистанции. Хватит времени, чтобы прижать всех этих героев.

Его мозг странным образом обратился к молитвам, которым его учила мать на случай необходимости. Он пытался вспомнить их, но годы разъели слова — все они разлетелись.

— Меня зовут, — сказал человек в козьих шкурах, — Грегори Берджесс, член парламента Вы меня не знаете. Я стараюсь держаться в тени.

— Член парламента? — переспросил Кэмерон.

— О, да. Независимый. Очень независимый.

— А это — брат Войта?

Берджесс поглядел на двойника Войта. Тот словно не ощущал чудовищного холода, хотя был одет в тонкую майку и шорты.

— Брат? — сказал Берджесс. — Нет-нет. Он мой — как бы это сказать? — знакомец.

Слово напомнило ему что-то, но Кэмерон не был начитанным человеком Что значит — знакомец?

— Покажи ему, — сказал Берджесс многозначительно.

Лицо Войта вздрогнуло, кожа натянулась, губы сузились и обнажили зубы, а те растаяли, точно белый воск, ушли в горло, которое, в свою очередь, превратилось в сверкающий серебристый столб. Это было теперь не лицо человека — даже не лицо млекопитающего. Оно стало пучком ножей, и лезвия сверкали в пробивающемся из-за двери пламени свечей. Едва возникло это новое лицо, как вновь начались изменения: ножи расплавились и потемнели, выросла шерсть, глаза выпучились, точно воздушные шары. На этой новой голове пробились антенны, появились жвалы, и вот на шее Войта возникла огромная, но абсолютно точная копия пчелиной головы.

Берджесс наслаждался зрелищем; он захлопал затянутыми в перчатки руками.

— Оба они — мои знакомые, — сказал он, указывая на шофера.

Тот снял кепку, и копна каштановых волос рассыпалась по его — ее — плечам. Она была потрясающе красива За такое лицо не жаль отдать жизнь. Но все это было иллюзией, как и у двойника Войта Без сомнения, они способны менять личину.

— Оба мои, разумеется, — гордо сказал Берджесс.

— Что? — только и смог выговорить Кэмерон. Он сдерживался, чтобы не задавать теснящиеся в голове вопросы.

— Я служу аду, мистер Кэмерон. И ад, в свою очередь, служит мне.

— Ад?

— Вон там, прямо за вами, один из входов в Девятый круг. Знаете Данте, а? «Оставь надежду всяк сюда входящий!»

— Зачем вы пришли?

— Выиграть эти гонки. Или, вернее, мой третий знакомец как раз выигрывает эти гонки. Он придет первым. Это событие для всего ада, мистер Кэмерон, и за ценой мы не постоим.

— Ад! — повторил Кэмерон.

— Вы же верите в него, верно? Вы добродетельный христианин. Все еще молитесь перед едой, как всякий богобоязненный человечек. Боитесь Подавиться за обедом.

— Откуда вы знаете, что я молюсь?

— Ваша жена рассказала мне. О, ваша жена много чего рассказала о вас, мистер Кэмерон, она буквально раскрылась передо мной. Очень удобно. Я опекаю одного покладистого психоаналитика. Она дала мне так много… информации. Вы социалист, как и ваш отец, а?

— Теперь политика…

— О, политика — это нечто, мистер Кэмерон. Без политики мы бы одичали, верно? Даже в аду необходим порядок. Целых девять великих кругов, и в наказании нужна дисциплина. Взгляните вниз, сами увидите.

Кэмерон спиной ощущал, эту дыру, ему не было нужды туда заглядывать.

— Мы за порядок, не за хаос. Это всего лишь небесная пропаганда. Вы знаете, что мы выиграем?

— Это — благотворительный забег.

— Меньше всего нас интересует благотворительность. Мы бежим не для того, чтобы спасти мир от рака Мы бежим для правительства.

Кэмерон почти ухватил суть.

— Для правительства? — переспросил он.

— Один раз в сто лет проводятся состязания от собора Святого Павла до Вестминстерского дворца Часто они проводились под покровом ночи, необъявленные, не привлекая внимания. Сегодня мы бежим при полуденном свете, на нас смотрят тысячи. Но каковы бы ни были обстоятельства, это всегда одно и то же состязание: ваши атлеты против одного нашего. Если вы победите — еще сто лет демократии. Если же мы… как это и будет… конец мира, знаете ли.

Кэмерон спиной почувствовал дрожь. Выражение лица Берджесса внезапно изменилось: уверенность исчезла, спокойствие уступило место нервному возбуждению.

— Ну, ну! — воскликнул он, хлопая руками, как птица крыльями. — Похоже, к нам направляются высшие силы. Какая честь.