Книги крови III—IV: Исповедь савана

Карни юркнул в щель между двумя машинами и, петляя, пытался пробраться обратно к воротам. Однако он почему-то утратил ориентацию в пространстве. Один ряд раскуроченных машин сменялся другим, но они так походили друг на друга, что различить их не представлялось возможным Казалось, из этого лабиринта нет выхода; Карни потерял из виду и прожектор у ворот, и костер Поупа в дальнем конце свалки. Вся свалка превратилась в одну большую площадку для охоты, и Карни был добычей. Куда бы ни заводил его прихотливый путь, голос Поупа неизменно звучал совсем рядом, не дальше его собственного сердца.

— Отдай мне узел, сынок, — повторял старик. — Отдай его мне, не то я заставлю тебя съесть твои же глаза.

Карни был вне себя от ужаса, но он чувствовал, что тот же ужас переполняет старика. Шнур не был орудием убийства, как все это время считал Карни. Что бы он собой ни представлял, Поуп не имел над ним власти. В этом крылась единственная, пусть и призрачная, надежда на спасение. Пора развязать последний узел, развязать его и испытать на себе последствия. Не окажутся же они страшнее, чем смерть от руки Поупа?

Карни нашел подходящее укрытие у сгоревшего грузовика, присел на корочки и разжал кулак. Даже в темноте он чувствовал, что узел старается распутаться; как мог, Карни попытался помочь.

И снова раздался голос Поупа.

— Не делай этого, сынок, — произнес старик с таким видом, будто его заботило благополучие Карни, — Я знаю, что ты задумал. Поверь мне, ничем хорошим это для тебя не кончится.

Пальцы Карни точно одеревенели, были как чужие. Перед глазами проплывали вереницы мертвецов: Хмырь на проезжей части, Рыжий на ковре, Брендан, мешком оседающий наземь с располосованной щекой. Усилием воли он отогнал видения прочь и кое-как привел в порядок свой истерзанный рассудок. Поуп прервал свой монолог. Теперь тишину нарушал лишь отдаленный гул уличного движения; он доносился из мира, который Карни уже не чаял увидеть снова. Он теребил узел, как человек, что стоит перед запертой дверью со связкой ключей и методично пробует один ключ за другим, ни на миг не забывая, что над ним дамокловым мечом висит ночь. Быстрее, быстрее, подгонял он себя. Но, похоже, былая сноровка покинула его.

Вдруг что-то со свистом рассекло воздух: Поуп отыскал жертву Лицо старика в тот миг, когда он наносил смертоносный удар, озарилось торжеством. Карни покатился по земле, но лезвие чиркнуло его по руке, располосовав от плеча до локтя. Боль придала ему проворства, и второй удар пришелся по кабине грузовика; на этот раз лезвие извлекло не кровь, а искры. Прежде чем Поуп успел пырнуть его во второй раз, Карни зигзагом бросился бежать. Из раненой руки толчками хлестала кровь. Старик пустился в погоню, но Карни был проворнее. Он юркнул за раскуроченный автобус и нырнул под днище, пока Поуп, пыхтя, пытался нагнать его. Старик проскочил мимо, и Карни с трудом удержался, чтобы не заплакать от боли. Рана практически лишила его возможности пользоваться левой рукой. Он притянул локоть к телу, чтобы не травмировать перерезанную мышцу, и попытался добить треклятый узел, используя зубы вместо бессильной руки. Перед глазами у него замелькали белые огненные мухи, сознание стало уплывать. Он глубоко и размеренно дышал носом, а его пальцы отчаянно теребили узел. Карни уже не видел и почти не чувствовал шнур, который держал в руке. Он действовал вслепую, как на тропинке у моста, и опять в дело включился инстинкт. Узел заплясал у губ Карни — ему не терпелось получить свободу. До решения задачи оставались считанные секунды.

Полностью поглощенный этим занятием, Карни не заметил, как к нему протянулась рука. Очнулся он лишь тогда, когда его вытащили из убежища и Поуп уставился на добычу горящими глазами.

— Игры кончились, — объявил старик.

Он ослабил хватку, чтобы вырвать шнур, который Карни сжимал зубами. Тот мучительно попытался отстраниться на несколько дюймов, чтобы Поуп не дотянулся до него, но раненая рука не позволяла свободно двигаться. Карни упал навзничь, закричав от боли.

— Прощайся с глазами, — предупредил Поуп, занося нож.