Книги крови III—IV: Исповедь савана

Карни с трудом понимал, жив он или мертв. У него не осталось сил, чтобы сопротивляться. Он просто поплелся за стариком, еле волоча ноги, пока они не добрались до места назначения: автомобиля, скрытого за грудой ржавого металлолома. Колес у него не было, на водительском сиденье красовался куст, проросший сквозь днище. Поуп открыл заднюю дверцу, удовлетворенно хмыкнул и сунул голову внутрь, а Карни повис на крыле. Собственное сознание дразнило его, готовое ускользнуть; Карни жаждал этого мига. Но Поуп еще имел на него виды. Старик извлек из тайничка под пассажирским сиденьем небольшую книжечку и прошептал:

— А теперь нам нужно идти. У нас дела.

Карни застонал, получив тычок в спину.

— Закрой рот, — посоветовал Поуп, обнимая его. — У моего брата есть уши.

— Брата? — пробормотал Карни, пытаясь осмыслить это.

— Он был заколдован, — пояснил Поуп. — До тебя.

— Звери, — пробормотал Карни, кружась в водовороте видений рептилий и обезьян.

— Человек, — возразил Поуп. — Узел — это эволюция, малыш.

— Человек, — повторил Карни.

Едва слово сорвалось с его губ, как он заметил на машине за спиной у Поупа поблескивающую фигуру. Да, это человек. Тело его, еще влажное после перерождения, несло на себе унаследованные раны, но оно было торжествующе человеческим. Поуп увидел в глазах Карни понимание. Он схватил парня и уже собрался прикрыться им, как щитом, когда вмешался его брат. Заново открытый человек свесился с крыши и стиснул тощую шею Поупа. Старик с криком вырвался и бросился бежать по гравию, но другой с воем бросился в погоню.

Откуда-то издалека донеслась последняя мольба Поупа: брат настиг его. Потом слова переросли в вопль, и Карни очень надеялся, что ему никогда больше не доведется слышать ничего подобного. Потом все стихло. Брат не вернулся; Карни, несмотря на все свое любопытство, этому обрадовался.

Когда несколько минут спустя он нашел в себе достаточно сил, чтобы выбраться отсюда — прожектор снова горел над воротами, как маяк для сбившихся с пути, — он наткнулся на Поупа. Старик ничком лежал на гравии. Даже если бы Карни был в силах сделать это, ни за какие коврижки он не согласился бы перевернуть мертвое тело. Достаточно было взглянуть на мертвые руки Поупа, вцепившиеся в землю, и на разбросанные вокруг красочные гирлянды внутренностей, некогда аккуратно размещенных у него в животе. Книжечка, ради которой Поуп пошел на такие жертвы, валялась рядом Карни наклонился, преодолевая приступ головокружения, и поднял ее — хоть какое-то вознаграждение за кошмарную ночь. Ближайшее будущее сулило вопросы, на которые он и не надеялся найти ответы, и обвинения, защищаться от которых ему нечем. Однако при свете прожектора у ворот он обнаружил, что на покрытых пятнами страницах куда больше интересного, чем он ожидал. На бумаге были скрупулезно запечатлены, в сопровождении подробных схем, теоремы забытой науки Поупа: схемы узлов, позволяющих добиться любви, занять высокое положение в обществе, отвратить сердца друг от друга или скрепить их, нажить состояние и обзавестись детьми, уничтожить мир.

Пролистав книжечку, Карни перелез через ворота и выбрался на улицу, в такой час совершенно безлюдную. В муниципальном здании напротив светились несколько окон, ждали наступления утра Карни решил не тратить последние остатки сил, а подождать немного и остановить какую-нибудь машину, которая отвезет его туда, где он сможет рассказать свою историю. Ему было чем заняться. Хотя тело его одеревенело, а голова кружилась, мыслил он ясно, как никогда. Он пришел к тайнам, заключенным на страницах запретной книги Поупа, как к оазису в пустыне. С наслаждением впитывая их, он радостно предвкушал предстоящий долгий путь.

Откровение (Пер. с англ. М. Галиной)

В Амарилло все говорили о торнадо: о коровах, автомобилях, а иногда и домах, что поднимались в воздух и падали обратно на землю, о целых поселениях, опустошенных за несколько сокрушительных минут. Возможно, именно поэтому сегодня вечером Вирджиния чувствовала такую тревогу. Или из-за усталости от бесконечной езды по пустынным шоссе, когда в качестве единственной декорации выступают мертвенные небеса Техаса, а в конце пути ждет всегда одно и то же — гимны и адское пламя. Она сидела на заднем сиденье черного «понтиака», чувствовала боль в спине и изо всех сил пыталась заснуть. Но горячий воздух, овевающий затылок, вызывал сны об удушении, поэтому Вирджиния оставила свои попытки и удовлетворилась зрелищем мелькавших в окне пшеничных полей да подсчетом элеваторов, ярко-белых на фоне грозовых туч, что собирались на северо-востоке.

Эрл вел машину, напевая себе под нос. Рядом с Вирджинией сидел Джон — на расстоянии в два фута, но недостижимый для нее. Он читал Послания апостола Павла, бормоча вслух отдельные прочитанные слова и фразы. Когда они проезжали через Пантекс-Виллидж («Они тут собирают боеголовки», — загадочно сказал Эрл и больше ничего не пояснил), начался дождь. Он хлынул внезапно, когда уже смеркалось, и добавил тьмы, торопливо погрузив шоссе Амарилло-Пампа во влажную ночь.