Книги крови III—IV: Исповедь савана

Лишь один человек все еще оставался под дождем — Гвен Николсон. Она промокла до нитки и покрикивала на брыкавшегося и шарахавшегося при каждом раскате грома пони. Что за глупое и пугливое животное! Завести его в конюшню оказалось непросто. Гвен совсем выбилась из сил и перешла на крик.

— Двинешься ты или нет, чертова тварь? — Голос звучал так громко, что заглушал рев стихии, нещадно хлеставшей бедного пони по загривку, расправляя густую гриву. — Но, пошел! Пошел!

Пони продолжал упрямиться. И чем чаще над двором звучали глухие удары, тем труднее было сдвинуть его с места: страх сковывал пони все сильнее. Гвен крепко шлепнула его по заду. Вряд ли животное заслуживало столь сурового наказания. Боль сделала его более послушным — теперь усилия Гвен начали приносить плоды.

— Теплая конюшенка, — приговаривала она ласково. — Входи, а то весь промокнешь. Зачем тебе стоять под дождем?

Пони медленно сдавался натянутому стремени. Конюшня была совсем рядом, ворота приотворены. «Словно приглашает,» — подумала Гвен, взглянув на дверь. Она была уверена, что пони тоже так считал, но когда осталось лишь полтора шага до входа, лошадка снова заупрямилась. Пришлось отвесить еще один шлепок. Подействовало.

В помещении оказалось сухо. Пахло чем-то сладковатым, и воздух не имел металлического привкуса, каким буря заполнила весь городок. Привязав животное к стойлу, Гвен небрежно бросила полотенце на блестящую от влаги спину. Теперь очередь Амелии им заниматься. У них был договор, они заключили его сразу же после того, как решили купить пони: дочь будет чистить лошадку и следить за упряжью, а Гвен — помогать Амелии всякий раз, когда та попросит. Сегодня Гвен с трудом выполнила свои обязанности.

Паника не покидала пони. Он бил копытами и вращал глазами, словно плохой трагический актер, пытавшийся подчеркнуть глубину переживаний. На губах выступила пена. Что же с ним.? Почему он так взволнован? У Гвен лопнуло терпение — она шлепнула ладонью мокрый бок. Паника, похоже, пыталась овладеть и ею самой, но она быстро взяла себя в руки. «Боже мой, если Амелия это видела…» Гвен жалела, что погорячилась и принесла страдания живому существу. Как она объяснит все дочке? Только бы та не стояла сейчас у своего любимого окна в спальне, только бы не видела этой безобразной сцены…

Внезапно дверь захлопнул сильный порыв ветра Шум бури, бушевавшей во дворе, изменился и сделался приглушенным. Стало темно.

Стук копыт затих. Гвен прекратила просить у животного прощения. Ей казалось, что сердце в груди тоже умолкло.

Фигура устрашающих размеров — раза в два выше Гвен — предстала позади нее во всем своем величии, разворошив стог сена. Гвен почувствовала легкую дрожь, овладевшую на мгновение ее телом. Она была вызвана не испугом — Гвен пока не знала, что сзади нее шевелилось нечто ужасное.

«Проклятые месячные», — подумала она, медленно поглаживая кругами низ живота.

В этот раз они начались на день раньше. Никогда с ней такого не случалось. Надо пойти в дом, сменить белье и вымыться.

Чудовище, изучавшее затылок Гвен Николсон, знало, что стоит легонько ущипнуть эту шею — и жалкое существо умрет. Мозг, не задумываясь, сделал бы так, но запах месячной крови приказывал не трогать Гвен. Запах отпугивал монстра, не смевшего нарушить табу: перед женщинами, отравленными этой кровью, он был бессилен.

Почувствовав влагу между ног, Гвен выскочила из конюшни и, не оглядываясь, побежала в дом, оставив дрожащего пони в темноте.

Голый Мозг проследил, как женщина направилась к выходу. Хлопнула дверь.

Он ждал — она могла вернуться. Все тихо. Потом он обошел вокруг пони и бросился на животное. Копыта барабанили по его телу — пони отчаянно сопротивлялся. Для Мозга это были семечки — он справлялся и с более крупными зверями, выносил удары копыт пострашнее.

Его рот открылся. Клыки вышли из кровоточащих десен, словно когти из лап кошки. Они выросли на обеих челюстях, возникнув из двух рядов глубоких и ровных ямок. В каждом ряду — не меньше двадцати. Клыки скрипнули, впиваясь в мясо на загривке жертвы. Густая сочная кровь наполнила горло Голого Мозга. Он сделал огромный глоток и почувствовал самый жгучий вкус в этом мире. Вкус, дающий силу и мудрость. Вокруг было множество изысканных лакомств. Голый Мозг отведал одно из них, но не забыл, что существуют и другие. Он попробует все, что пожелает, и никто не помешает ему. Он будет насыщаться, наливаясь могуществом. Он не пожалеет никого. Ведь это его земля, и он хозяин всего, что есть на ней. Жалкие люди пока не знают этого — ничего, он покажет им, у кого настоящая власть! Он спалит их заживо в собственных домах, убьет их детей, выцарапает им кишки и сделает из них трофейный амулет. Люди перестанут думать, что им предназначено господствовать на этой земле. Перед мощью Мозга бессильным окажется все, даже силы неба. Никто и ничто не победит и не накажет его впредь.