Книги крови III—IV: Исповедь савана

Она заметалась и рванулась к лестнице. Но он был рядом. Совсем рядом. Страшный рот издал восторженный рев, пламенные глаза нацелены на неподвижную девочку в материнских руках.

Гвен уже не могла спрятаться или сопротивляться. Ее ослабевшие руки недолго боролись за Амелию и тянули ребенка к себе.

Дитя вскрикнуло, умоляюще глядя на мать. Пальцы ребенка потянулись к ее лицу, расцарапав щеку, и Гвен выпустила дочь.

Кошмар продолжался, и Гвен была не в силах больше его выносить. Перед глазами ее все поплыло и закружилось. Потеряв равновесие на верхней ступеньке, она пошатнулась и упала вниз. В круговороте пространства мелькало раздавленное личико Амелии, хрустящее под нажимом острых зубов. Голова Гвен стукнулась о перила, шея хрустнула. Последние шесть ступеней она преодолела уже мертвой.

Когда над Зелом начали сгущаться сумерки, дождевая вода уже почти впиталась в капилляры почвы. В самой низине, которая еще недавно выглядела как группа островков среди серой глади моря, вода возвышалась над поверхностью лишь на несколько дюймов, отражая умиротворенное небо. Приятно для глаз, но неудобно для ног. Преподобный Кут упорно уговаривал Деклана Эвана сообщить в совет округа о засорении сточных каналов. Уже третий раз он повторял, как это важно для жителей, но Деклан застенчиво краснел и отговаривался.

— Прости, но в моем положении… Я же не…

— Я все понимаю. Но, Деклан, кто, кроме тебя, способен нам помочь? Ты же не бросишь нас в беде?

Он сверкнул глазами в сторону священника. Властный взгляд, пронзающий насквозь.

— Но ведь на следующий же день дождь опять забьет каналы грязью, — ответил Деклан.

Кут развел руками: как можно спорить с этим упрямцем. Он использует прописные истины для того, чтобы его оставили в покое, не обременяя лишними заботами. Он продолжал бы настаивать на своем, но были и другие злободневные вопросы, которые необходимо обсудить со священником. Прежде всего — воскресную проповедь. По какой-то загадочной причине Куту никак не удавалось ее написать. Каждое слово, сколь бы убедительным и возвышенным ни считал его автор, становилось пресным и лишенным смысла, едва попадало на бумагу. Словно тяжесть, разлитая в сегодняшнем воздухе, давила на Кута Она делала его дух приземленным, не давая воспарить. Кут подошел к окну. Он стоял к Деклану спиной и потирал ладони — их охватывал зуд. Наверное, снова экзема. Он не знал, как перейти к новой теме, с чего начать. Ему казалось, что он потерял способность разговаривать в тот самый миг, когда это жизненно необходимо. Ни разу за сорок пять лет жизни ему не приходилось оказываться в таком положении.

— Я пойду? — спросил Деклан.

Кут покачал головой.

— Останься на минутку, — задумчиво попросил он, повернувшись к священнику.

Лицо двадцатидевятилетнего Деклана Эвана казалось лицом усталого пожилого человека: бледные потускневшие черты, лысеющая голова.

«Как этот измученный страдалец может послужить моему спасению? — думал Кут. — Чем он может помочь?»

Ему стало смешно. Вот почему он затруднялся говорить: он чувствовал, что это ни к чему не приведет, что священник все равно не поймет его. Он не был ни глупцом, ни сумасшедшим — он был человеком, облаченным в сан и посвященным в христианские таинства. На пятом десятке жизни ему открылась крупица истины. Он был одарен ею, как чудесным подарком, ниспосланным творцом. Деклан поднимет его на смех, если все ему рассказать.

Он снял очки, чтобы не видеть священника отчетливо. Чтобы не обращать внимания на возможные усмешки.

— Деклан, этим утром я почувствовал нечто… Я бы назвал это… испытанием.

Деклан не произнес ни слова. Его расплывчатая фигура не шелохнулась.

— Не знаю даже, как это описать… Запаса человеческих слов недостаточно, чтобы выразить… Но, честное слово, никогда еще я не был свидетелем столь ясного проявления воли… — Кут сделал паузу. Он не был уверен в том, что нужно договаривать до конца. — Бога, — закончил он робко.

Деклан молчал. Немного осмелевший Кут надел очки — лицо напротив было серьезным и спокойным.

— Объясни мне, в чем она выражалась? — Лицо Деклана оставалось неподвижным, шевелились лишь губы.

Кут опустил голову. Целый день он пытался подыскать для этого слова, и не одно из них не казалось точным и правильным.

— На что это похоже? — Деклан спросил иначе, но и на этот вопрос было трудно ответить. В голосе его звучала настойчивость.

Как он не может понять, что невозможно объяснить такие вещи словами.

«Надо попробовать, — думал Кут. — Я обязан попробовать».

— Когда я стоял у алтаря после утренней молитвы, — начал он, — что-то вдруг проникло в меня. Прошло сквозь тело, словно электричество. И у меня волосы встали дыбом… Да-да, именно дыбом.