Книги крови III—IV: Исповедь савана

После непродолжительных препирательств с самим собой он остановил выбор на одном из узлов и приступил к делу. Почти сразу же он потерял счет времени: задача захватила его целиком. Незаметно проходили часы, а он все ломал голову над переплетением, пытаясь отыскать ключ к скрытой закономерности в способе вязки узла. На ум ничего не приходило. Логика конфигураций — если она существовала — полностью от него ускользала. Единственное, что ему оставалось, — это попытаться решить проблему методом проб и ошибок. Уже занимался рассвет, когда Карни наконец выпустил веревку и решил заснуть хотя бы на несколько часов. За ночь ему удалось лишь чуть-чуть ослабить узел.

В последующие несколько дней задача превратилась в навязчивую идею, неотступное наваждение. Карни возвращался к ней при малейшей возможности; в любую свободную минуту он снова и снова принимался теребить узел онемевшими пальцами. Головоломка захватила его так, как не захватывало почти ничто в его взрослой жизни; пытаясь развязать неподатливый узел, он становился слеп и глух для окружающего мира. Ночью при свете лампы в своей комнате или днем в парке он почти физически ощущал, что его затягивает в замысловато переплетенное сердце узла, а его сознание фокусируется и превращается в острие, способное проникнуть туда, куда не попадал далее свет. Однако, несмотря на упорство Карни, распутывание продвигалось крайне медленно. У большинства узлов, с которыми ему доводилось сталкиваться, требовалось найти одно уязвимое место — и они немедленно развязывались; но эта конструкция была такой искусной, что если один ее конец хоть на йоту поддавался, другой тут же затягивался еще больше. В конце концов он понял: секрет в том, чтобы равномерно развязывать узел со всех сторон. Надо самую чуточку ослабить один конец, затем перевернуть узел и ровно настолько же ослабить другой и так далее. Такое систематическое, хотя и утомительное, действие постепенно дало результат.

За все время он ни разу не виделся с Рыжим, Бренданом и Хмырем Молчание приятелей наводило на мысль, что разлука с Карни печалит их столь же мало, как и его самого. Поэтому он удивился, когда в пятницу вечером у него объявился Хмырь. Тот пришел с предложением. Они с Бренданом присмотрели богатый дом, который просто грех не обчистить, и предлагали Карни постоять на стреме. В прошлом ему дважды доводилось исполнять эту роль. Оба раза они совершали аккуратные кражи со взломом, подобные той, что намечалась сейчас. Первая принесла им немного дорогих побрякушек, и они сумели их выгодно толкнуть; вторая — несколько сотен фунтов чистоганом.

Однако на новое дело предстояло идти без Рыжего. В последнее время тот ухлестывал за Анелизой, и девушка, по словам Хмыря, заставила своего кавалера пообещать, что он не станет размениваться на мелкие кражи, а прибережет свой талант для чего-то более серьезного. Карни понимал, что Хмырю — да и Брендану тоже — не терпелось продемонстрировать собственную воровскую сноровку в отсутствие Рыжего. Приглянувшийся им дом был, по утверждению Хмыря, легкой добычей. Глупо ее упускать. Карни рассеянно кивал радужным планам Хмыря, а мысли его занимали совершенно иные материи. Когда Хмырь наконец замолчал, Карни согласился пойти на дело — не ради денег, а потому, что согласие позволяло ему без промедления вернуться к заветному узлу.

В тот же вечер, уже ближе к ночи, Хмырь предложил, встретиться и осмотреться на месте предполагаемого дела. Расположение дома определенно внушало мысли о легкой добыче. Карни нередко ходил по мосту, где Хорнси-лейн поднимался над Арчвей-роуд, но никогда не замечал крутой тропки — местами состоящей из ступенек, местами обычной ровной дорожки, — что вела от края моста к дороге под ним. Она была такая узкая, что не заметить ее оказалось легче легкого; к тому же тропинка безбожно петляла, и на всем ее протяжении имелся единственный фонарь, ничего толком не освещавший и терявшийся в гуще деревьев из ближних садов. Именно сады — через забор можно без труда перебраться или выломать из него доску — открывали идеальный подступ к домам. По этой потайной тропинке любой вор мог прийти и уйти безнаказанно, не замеченный пешеходами как сверху, так и снизу Требовалось лишь поставить кого-то на стреме на случай, если какому-нибудь прохожему взбредет в голову воспользоваться той же дорожкой. Вот для чего понадобился Карни.

Следующая ночь выдалась как по заказу. Прохладная, но не холодная, пасмурная, но без дождя. Они встретились на Хайгейт-хилл у ворот церкви Страстей Господних, а оттуда двинулись на Арчвей-роуд. Брендан утверждал, что если они спустятся к тропке сверху, то привлекут к себе больше внимания. На Хорнси-лейн легче было нарваться на полицейский патруль, потому что мост точно магнитом притягивал к себе тех, кто желал свести счеты с жизнью. Для этого место подходило как нельзя лучше: если незадачливый самоубийца после падения с высоты в восемьдесят футов оставался жив, то ему гарантировали смерть многотонные фуры, с грохотом несшиеся по Арчвей-роуд к югу.