Книги крови. Запретное. IV-VI

Неожиданно дверь распахнулась и толкнула его в водоворот тумана и пыли, уносивший Тэйта и его внука. Он отправился бы следом за ними, если бы не рука, ухватившая его за рубашку и оттащившая от края, прежде чем он потерял сознание.

Где-то далеко расхохотался гиеной Девлин. Он рехнулся, подумал Клив; и в его меркнущих мыслях нарисовалась картина: содержимое мозга Девлина покидает голову через рот, подобно стае летучих лисиц.

Он проснулся во сне; и в городе. Проснулся, вспоминая последние сознательные мгновения: истерику Девлина, руку, остановившую его падение, пока перед ним уносились прочь две фигуры. Похоже, он все-таки последовал за ними, не в силах помешать своему бесчувственному разуму пройти знакомым путем до города убийц. Но Тэйт не победил. Кливу пока еще просто снилось пребывание здесь. Тело до сих пор находилось в Пентонвиле; его отсутствие чувствовалось в каждом шаге Клива.

Он слушал ветер. Тот был, как всегда, красноречив: голоса приходили и уходили с каждым наполненным песком порывом, но никогда, даже если ветер затихал до шепота, не исчезали полностью. Прислушиваясь, он уловил крик. В этом немом городе звук был потрясением; он выгнал крыс из нор и где-то вдалеке птицы вспорхнули в небо.

Охваченный любопытством, Клив последовал за звуком, чье эхо было едва ли не видимым в воздухе. Спеша по пустым улицам, он слышал и другие громкие голоса, а в дверях и окнах своих тюрем появлялись мужчины и женщины. Так много лиц, и между ними не было ничего общего, подтверждавшего бы надежды физиогномиста. У каждого убийства свое лицо. Единственной общей чертой было несчастье душ, отчаявшихся, проведя вечность на местах своих преступлений. Клив оглядывал их, проходя мимо: вид мучеников отвлекал настолько, что он не заметил, куда завел его крик, пока снова не очутился в трущобах.

Он повернул за угол и в конце тупика, где побывал в прошлый раз (стена, окно, за ним – залитая кровью камера), увидел Билли, извивающегося на песке у ног Тэйта. Парень был наполовину собой, наполовину – тварью, которой стал на глазах у Клива. Лучшая его часть корчилась в попытках отделиться от другой, но безуспешно. В одно мгновение тело мальчишки показывалось на поверхности, белое и хрупкое, только чтобы в следующую секунду исчезнуть под наплывом трансформации. Не рука ли это обрела форму и растворилась снова, прежде чем успела отрастить пальцы? Не лицо ли выглянуло из скопища языков, которым была голова твари? Понять было невозможно. Как только Клив замечал какие-то узнаваемые черты, те снова тонули в тенях.

Эдгар Тэйт поднял взгляд от разворачивавшейся перед ним схватки и оскалился на Клива. Подобному арсеналу позавидовала бы и акула.

– Он усомнился во мне, мистер Смит, – сказало чудовище, – и отправился искать свою камеру.

Из мешанины на песке показался рот и издал резкий крик, полный боли и ужаса.

– Теперь он хочет уйти от меня, – сказал Тэйт. – Вы посеяли сомнения. Он должен быть наказан.

Он ткнул в Клива дрожащим пальцем, и во время движения его рука трансформировалась: плоть сделалась побитой чешуей.

– Вы пришли туда, где вас не ждали, и посмотрите, к каким страданиям это привело.

Тэйт пнул существо, лежавшее у его ног. Оно перекатилось на спину, извергая рвоту.

– Я нужен ему, – сказал Тэйт. – Разве вы этого не видите? Без меня он пропадет.

Клив не ответил повешенному, обратившись вместо этого к твари на песке.

– Билли? – сказал он, вызывая мальчишку из хаоса.

– Пропадет, – сказал Тэйт.

– Билли, – повторил Клив. – Слушай меня…

– Он уже не вернется назад. Вам это только снится. Но он здесь, во плоти.

– Билли, – не сдавался Клив. – Ты слышишь меня? Это я, это Клив.

Ему показалось, что мальчишка на мгновение прекратил извиваться, как будто услышал, что его зовут. Клив повторил имя Билли снова, и снова.

Это одна из тех вещей, которые человеческие дети запоминают раньше всего: как их зовут. Если что-то и могло пробиться к мальчишке, то это было его имя.

– Билли… Билли…

Услышав повторенное слово, тело перевернулось.

Тэйту, похоже, стало не по себе. Самоуверенность, исходившая от него, угасла. Тело темнело, голова раздувалась. Клив пытался не смотреть на постепенное искажение анатомии Эдгара, хотел только отвоевать Билли. Снова и снова повторял его имя, и тварь сдавалась. С каждым мгновением тело мальчишки проступало все явственнее. Он выглядел жалко: кожа да кости на черном песке. Но его лицо уже почти восстановилось, и глаза смотрели на Клива.

– Билли?..

Он кивнул. Волосы приклеились ко лбу от пота; руки и ноги свело судорогой.

– Ты знаешь, где ты? Кто ты?

Сначала казалось, что мальчишка ничего не понимает. А потом – понемногу – в его глазах возникло узнавание, а с ним – ужас перед мужчиной, который стоял над ним.

Клив посмотрел на Тэйта. За несколько секунд с его последнего взгляда почти все человеческое стерлось с головы и верхней части Эдгара, открыв черты, извращенные куда сильнее, чем у внука. Билли смотрел наверх через плечо как побитая собачонка.