Книги моей судьбы: воспоминания ровесницы ХХв.

В Москве у нас в гостях, на городской квартире или на даче, по-прежнему бывали мои зарубежные коллеги, в основном директора крупнейших библиотек мира, бывшие и действующие руководители ИФЛА. На таких встречах всегда царила атмосфера профессиональной близости. Мне бывало приятно, что мои зарубежные коллеги чувствовали себя у меня в гостях раскованно, что им весело у меня. Я забывала, что я пенсионер, и чувствовала себя, как в старые времена, и была им очень благодарна. Обычно мы обедали у меня. Моя невестка Наташа пекла свой знаменитый пирог с капустой по старому русскому рецепту. Все бывали в восторге. Никогда такого не ели. Однажды, когда у нас в гостях были лорд Френсис с женой Кити, им так понравился приготовленный Наташей московский борщ, что они трижды просили добавки. И к тому же, с удовольствием съели мясо, нашпигованное салом и чесноком.

Моя дружба с академиком Ж.Кэном[94] не прекращалась до его смерти в 1974 году. Не могу без улыбки вспоминать трагикомическое событие, случившееся с нами. Однажды я повезла супругов Кэн на министерской "Чайке" на экскурсию в Суздаль. В то время им было уже под 90 каждому. Ехали мы ночью, и они в скором времени крепко уснули в машине. По дороге, в Реутове, нас остановила милиция и, ничего не выясняя, в сопровождении милицейского мотоциклиста отправила нас обратно в Москву, очевидно, как французских шпионов, ехавших через закрытую зону. Ночь и утро прошли в хлопотах на уровне заместителя председателя КГБ. Днем, взяв с собой в сопровождение офицера госбезопасности, прекрасно владевшего французским языком, мы двинулись опять в Суздаль. Устав от всех передряг, супруги Кэн и я спокойно дремали. Но когда мы опять проезжали Реутово, они вдруг встрепенулись и начали спрашивать: "Где, где, где ракеты?" Сейчас это выглядит смешно, но тогда мне было не до шуток.

Мы с Василием Николаевичем и на пенсии придерживались установленного еще в 1920-х годах правила — ежегодно отдыхать где-то на курорте. Теперь прибавилась и необходимость лечения в санаториях. Ездили лечиться, в основном, в подмосковные санатории. Часто, особенно зимой, бывали в любимом "Суханово". В 1974 году совершили поездку по Пушкинским местам в Псковщине. Пожалели, что не сделали этого раньше. Продолжили свои поездки по Волге, Волго-Балту, Оке и Каме. Навестили родные места. Василий Николаевич с Адрианом побывали в Нежине и Киеве. А я вместе с Е.М.Цветаевой побывала в родном для нас обеих городе Гродно. У родителей Евгении Михайловны под Гродно было имение, куда мы ездили и нашли, еще сохранившийся, их помещичий дом и даже стариков-крестьян, которые помнили ее родителей. Я уже писала, что нашла в Гродно дом, который принадлежал моим бабушке и дедушке, где жила когда-то наша большая семья. Я также ездила с Василием Николаевичем в Саратов, в город моего детства и юности. Конечно, пошли посмотреть, что сталось с домами, где я жила с родителями. С волнением посетила наши бывшие квартиры, хотелось вспомнить и пережить еще раз детство и юность. К сожалению, они были так исковерканы реконструкциями и ремонтами, что узнать их было трудно. А в наших квартирах теперь были убогие коммуналки с общими кухнями и туалетами. От уютных садиков за домами вообще ничего не осталось. На месте лютеранского кладбища, где была похоронена мама, стояли жилые дома… Побывала в университете, в консерватории, в саратовских музеях.

В 1980 году мне исполнилось 80 лет. Получила трафаретную канцелярскую телеграмму от "треугольника" ВГБИЛ. Несколько теплее была правительственная телеграмма от заместителя министра культуры СССР Голубцовой. Зато так приятно было получить теплую телеграмму от председателя Государственного комитета по делам издательств и печати при СМ СССР Б.И.Стукалина.

Обрадовали меня западные коллеги. В 1980 году в "World Encyclopedia of Library and Information Services" ("Всемирная энциклопедия библиотек и информационных служб" американской библиотечной ассоциации) была помещена обо мне статья, которую написал Г.Либарс. На титульном листе энциклопедии ее главный редактор Роберт Веджворт написал:

"М-м Рудомино, с большим восхищением перед Вашими достижениями как библиотекаря и как выдающегося деятеля в области мировой культуры. 22 августа 1981".

20 апреля 1977 года у Василия Николаевича случился инфаркт. У него болела спина, и я давала ему аспирин и анальгин и поздно дала валидол. Это потом меня постоянно мучило. Казалось, что если бы он раньше его принял, может быть, этого и не случилось. До июля он лежал в больнице, а потом врачи не разрешали поехать на дачу, потому что там сосны. И мы остались в городе. Но 6 июля у Василия Николаевича произошел второй инфаркт, прямо во время визита лечащего врача. Помощь оказали тут же, но боли не проходили 20–30 минут. Положили в больницу, где он пролежал до начала октября. Потом я держала его под "стеклянным колпаком" дома, и он встал на ноги.