Книги в моей жизни

жаться до скончания века. Кажется, мы называли это Французской и Индейской войной. Она продолжалась семь долгих лет. Вероятно, именно эта битва в долинах Авраама, которую слабая моя память помещает где-то рядом с Квебеком, и решила судьбу французов в Северной Америке. В школе я должен был изучать эту кровавую войну во всех деталях. Да я и не сомневаюсь, что изучал. И что же осталось? Долины Авраама. Если уж быть совсем точным, все это сгустилось до груды образов, которыми можно было бы заполнить пирогу. Я вижу умирающего Монкальма - или это был Вулф? - на берегу, в окружении личной охраны и горстки бритоголовых индейцев, из которых выделяются несколько украшенных перьями, длинными перьями, закрепленными глубоко в скальпе. Вероятно, перья орлиные. Монкальм произносит предсмертную речь - те самые исторические "последние слова" типа "как жаль, что я могу отдать родине только одну жизнь". Я уже не помню слова Монкальма, но, кажется, он сказал: "Прилив против нас". Да и какое это имеет значение? Через несколько мгновений он умрет и войдет в историю. А Канада, за исключением кусочка Восточного побережья, станет английской - к несчастью для нас! Но каким образом привиделась мне громадная птица, сидящая на его плече? Откуда взялась эта зловещая птица? Возможно, это та птица, которая запуталась в сетке, висевшей над люлькой, где лежал младенец Джеймс Энсор, - и потом всю жизнь преследовала его. Как бы там ни было, она велика, как жизнь, и заполняет собой весь бесконечный горизонт моей воображаемой картины. По какой-то непонятной причине место этой прославленной битвы производит на меня самое унылое впечатление: небо как будто давит на землю всей своей неощутимой тяжестью - и между ними очень малое пространство. Головы храбрых воинов словно касаются безоблачного небосвода. Когда битва закончится, французы начнут спускаться с обрыва по веревочным лестницам. Затем они поплывут через пороги, и в каноэ останется только горстка живых, так как англичане станут безжалостно выкашивать их сверху картечью. Что касается Монкальма, дворянина и генерала, то его останки унесут со сцены со всеми воинскими почестями. Темнеет быстро, и беззащитные индейцы остаются предоставленными самим себе. Британцы, получив полную свободу рук, захватывают всю Канаду. И устанавливают границу с помощью кольев и веревок. "Нам" больше нечего бояться: соседями нашими стали наши знакомые и родня...

Если эта битва не включена в число пятнадцати решающих сражений в истории, то это нужно исправить. По крайней мере сегодня утром я не мог думать ни о чем другом, только о битвах и полях сражений. Еще там был Тедди во главе своих Мощных Всадников70, штурмующих Сан-Хуан-Хилл, был бедный старый Морро-Кестл, разнесенный в клочья нашими крупнокалиберными пушками, и преградившая путь испанскому флоту цепь - обыкновенная ржавая железная цепь. Но был также и Агинальдо, уводивший свои мятежные войска (состоявшие в основном из игоротов*) через болота и джунгли Минданао, а за голову его уже была назначена награда. Вместе с адмиралами Дьюи и Сэмпсоном появляется адмирал Шлей, который остался у меня в памяти человеком мягким, добрым и совершенно не кровожадным - пусть и не великий стратег, но зато "правильный" малый. А на противоположном полюсе - Джон Браун Освободитель, герой Оссаватоми и Харперс-Ферри, человек, который объяснял свое великое поражение тем, что проявлял слишком большое милосердие к врагам. Он был рыцарственным фанатиком, этот Джон Браун. Одна из ярчайших звезд на небосклоне нашей недолгой истории. Ближайший родич несравненного Саладина. (Саладин! Всю последнюю войну я думал о Саладине. Как великодушен этот принц по сравнению с "мясниками" последней войны - сколько их было с обеих сторон! Как же так случилось, что мы о нем совершенно забыли?) Предположим, у нас появилось бы для борьбы с коррупцией всего два человека калибра Джона Брауна и Саладина. Разве мы не справились бы? Джон Браун клялся, что с двумя сотнями настоящих людей он сумел бы задать трепку всем Соединенным Штатам. И, в общем-то, эта похвальба едва не обернулась правдой.

Да, размышляя об этом возвышенном, торжественном месте - долинах Авраама, я стал думать о другой битве - Пла

Горные племена на островах Филиппинского архипелага (примеч.автора)

теях71 Это поле я видел собственными глазами Но забыл тогда, что именно здесь греки перебили около трехсот тысяч персов. Для тех времен цифра вполне приличная! Место это, как мне помнится, идеально подходит для "массовой резни". Когда я приехал туда из Фив, земля уже покрылась всходами пшеницы, ячменя, овса. На расстоянии это напоминало огромную настольную игру. В мертвой точке, как в китайских шахматах, располагался король. С технической точки зрения игра была закончена. Но за ней последовала резня - сотте d'habitude*. Бывает ли война без резни?