Книжная девочка

Анна Ивановна похромала смотреть телевизор в соседнюю палату. Свой наполовину функционирующий ящик Светлана забрала в неврологию. Чем несказанно обрадовала Родионову и огорчила старушку. Хотя, строго говоря, какая она старушка? Максимум - лет пятьдесят пять. Увы, жизнь сурова к большинству россиянок. Федор явно обрадовался, что никто не подслушает.

- Хорошо, что плацдарм свободен.

Положил Арину на место, сел рядом, обнял, наплевав на протесты. Начал целовать лоб, виски, стиснутые веки, подбородок, шею.

- Рина. Глупенькая. Перестань. Не смей злиться из-за ерунды. Я, конечно, думал, что ты всплакнешь, когда узнаешь о моей... пропаже. А ты? Нехорошая девочка. Всерьез привязалась ко мне? Обидно, что я знаю? Какие у тебя могут быть тайны от меня? Зачем? Это неправильно.

- Да почему же?!

- Я тебе не чужой.

- А какой?!

- Самый-самый. Вот увидишь. Хочешь, докажу?

- Нет!

- Нет?

- Нет!

Он прижался к ее губам, так бережно и ласково, что сам удивился. Руки тоже не бездействовали - нежнейшим образом поглаживали плечи, талию. Арина открыла глаза. Он слегка приподнялся и взгляды встретились. Ее - ошеломленный, полный испуга. И его - янтарный, горячий, ждущий отклика.

- Ну?

Она покачала головой. Федор сел и засмеялся. Весело и бесшабашно.

- Сцена в гестапо. Стойкий молодой партизан на допросе. И циничный злодей, мучающий бедняжку.

Его рука накрыла ладонь Арины. Прикосновение вышло обжигающим и сладким.

- Пароль! Скажи пароль!

- Ни за что.

Теперь уже улыбались оба. Федор встал и вытянул из пакета футболку для себя и легкие полуспортивные черные брюки.

- Как девушка относится к мужскому стриптизу?

Она пожала плечами.

- Тогда не подглядывай.

Расстегнул пару пуговок, посмотрел сверху вниз.

- Наблюдаешь?

- Угу.

И продолжил.

- Ну-ну. Может у меня появится шанс понравиться.

Совершенно плоский бронзовый живот, золотые завитки на груди. Прекрасно развитые мышцы под гладкой кожей. Федор изобразил безотказный трюк атлетов - "биение сердца". Взялся за брючный ремень, подмигнул. Арина закрыла лицо руками.

- Ладно, мисс скромность. Я уже в футболке.

Потом он присел на кровать. И она услышала таки щелчок пряжки, почти бесшумное движение молнии, шорох ткани. Еще один.

- Все. Я полностью одет, целомудренная моя. Больше можно не стесняться.

Пристроил рубашку и брюки на спинку кровати. Разобрал остальные пакеты. Арина увидела много интересного. Положил ей на тумбочку темно-синюю расческу, замечательную зубную щетку, пасту, флакон лосьона, молочко, пачку салфеток, ватные шарики.

- Расческа у меня есть.

- Эта?

- Да.

- Ее место в мусорном ведре.

Он держал щетку для волос двумя пальцами и, кажется, откровенно издевался. Осознав это, Арина вместо протестующих воплей окунула Федора в волну ледяного молчания. Он, тоже ожидавший иной реакции на поддразнивание, не показал вида, что удивлен и продолжил.

- Косметику без тебя я покупать не рискнул. Только бальзам для губ, рижский. Куда запропастился? Ладно, отыщется сам. Обед мы, вероятно, прошляпили?

- Давно.

- Ну и фиг с ним. Творог со сметаной устроит? Что молчишь?

- Да. Только немного.

- Понял. Скомандуешь.

Арина не поверила своим глазам. Он купил несколько пиал, разного размера.

- Вместо тарелок. Сойдет?

Две кружки.

- Мне твой стакан не понравился. Больничная гадость.

Две чайные и две столовые ложки. С сомнением покосился на нее.

- Блин, десертной не было. Эти как на великанов.

- Тебе сгодится?

- Да.

- Мне сойдет чайная.

- Давай стакан и тарелку, отнесу куда положено. Будешь пользоваться всем своим.

- Всем?

Горько усмехнулась она.

- Да.

В его ответе была непонятная ей радость. Она удивилась, но уточнять не стала. Просто смотрела, как мужчина ее мечты, волшебным образом вернувшийся из небытия, готовит творог. Моет изюм, курагу и чернослив. Тщательно все перемешивает в большой пиале, берет две пачки творога.

- Стоп.

Вмешалась она в процесс.

- Это слишком много.

- Девушка, я люблю покушать. И голодом себя морить не собираюсь. Полторы мне.

- Тогда пойдет.

- Готово. Ручки вымоем.

Послушно согласилась. Заодно и лицо ополоснула от пыли. Федор с тазиком и кружкой! Ее таинственный Федор! С полотенцем в руках.

- Держи, малышка.

Блаженство ощущать его заботу пахло горечью. Что с ней будет через день-другой, когда он уедет? Арина запретила себе думать об этом. Он здесь, сейчас. Хочет помочь. Старается изо всех сил. Будет невежливо портить ему настроение. Невежливо и отвратительно. Вполне достаточно недавней вспышки. Все для себя моментально обдумав она решила быть паинькой, насколько это возможно. Чтобы потом, там, далеко - он вспоминал ее без раздражения. Отнимая от лица полотенце, она поймала его взгляд. Господи! Бедные женщины. Летят как бабочки на янтарное пламя, чтобы спалить свои крылышки. И мягко поблагодарила.

- Спасибо.

Что такого особенного прозвучало в ее голосе? Арина и сама не осознала. Федор споткнулся на ровном месте. Его рука, протянутая за полотенцем, застыла.

- Не надо, малышка.

Наконец выговорил он.

- Не надо. Не здесь и не сейчас. Обстановка не располагает.