Книжная лавка близ площади Этуаль. Сироты квартала Бельвилль

— Я только что была в Малом доме, слышала радио. Там предупреждают всех туристов, лыжников и водителей автомобилей о перемене погоды, ветрах, заносах и лавинах в районе Оузана и Лотарэ. Сказали, что центр по изучению снега в Сен Мартэн д’Эр выпускает срочно специальный бюллетень...

Патош заметно помрачнел.

— Только, пожалуйста, ни слова Анриетт.— Он повернулся к Андре Клеману: — Позвоним сейчас в отель Лотарэ. Надо убедиться, что наши мальчики уже выехали... Пойдешь со мной?

— Конечно,— кивнул Старый Старожил.

Между тем Мать, не обратив внимания на эти переговоры и на исчезновение Патоша и Андре, говорила ребятам:

— Мне бы так хотелось, дети, услышать наши старые песни. Песни времен Сопротивления, когда мы здесь, в доме, спасали от врагов беглецов из лагерей, советских военнопленных, английских летчиков. Это такое дорогое для меня воспоминание...

Ребята тихонько посовещались между собой.

— Мама, мы хотим спеть «Славу маки»,—сказала Брижит.—Стихи Арагона так хорошо звучат. И музыка хорошая.

Мать благодарно наклонила голову.

Ребята вновь заполнили эстраду. Запевалой была и на этот раз Брижит.

Этот край партизанским зовется,—

начала она немного глуховато.

Как там мальчикам нашим живется?

В старой хижине спят до поры..

Верно, холодно спать на рассвете,

А сквозь щели врывается ветер,

И потухли костры.

Дружно, сильно вступил хор:

Кто сказал, будто нас задавили,

Нашу землю и честь победили?

Это чьи там плетут языки?

Патриоты под пулей не гнутся,

Партизаны врагам не сдаются.

Слава

Хор внезапно смолк.

— Что случилось? Вы забыли слова? — недовольно спросила Мать.— А ведь так просто: «Слава храбрым маки...»

И тут она увидела, что все глаза устремлены на дверь. Там, облепленные с головы до ног снегом, стояли Патош и Андре Клеман.

— Что такое? Что случилось? — машинально повторила Мать.

Патош сказал негромко:

— Нужны пять мальчиков — постарше и посильнее. Возьмем лыжи, лопаты. Может быть, понадобится помощь.

Попробуем пробиться. Отель Лотарэ не отвечает. Телефонная станция тоже. На пашей станции говорят, что там прошли лавины...

— Мы едем немедленно,— прибавил Клеман.

Клоди первая очутилась рядом с ними:

— Я тоже поеду.

— Ты останешься с Анриетт,— рассеянно сказал, думая о другом, Патош.

— С ней останутся все наши. И Боболь и Брижит,— сказала девочка,— Я должна... Я вас прошу, возьмите меня...

И перед натиском ее решимости, ее воли, ее волнения они — двое взрослых мужчин — отступили.

— Хорошо. Едем,—кивнул Клеман.

40. ЛОТАРЭ

Радио в автобусе бормотало настойчиво и тревожно:

Центральная служба по изучению снежного покрова Сен-Мартэн д'Эр предупреждает всех туристов, водителей автомобилей, лыжников: усиление облачной погоды, сопровождающееся снежными заносами и обвалами в горах. Выше уровня 1200 метров возможны лавины. В департаменте Изер шоссе труднопроходимо. Лыжные трассы временно опасны для спуска. В долине Романша наблюдаются снежные обвалы...

И после небольшого перерыва снова:

Предупреждение туристам, водителям автомобилей, лыжникам...

С самого отъезда из Мулен Вьё никто не проронил ни слова. Они сидели в микроавтобусе республики, ссутулившись, тесно прижавшись друг к другу. У всех в ушах еще стоял тоскливый вой Казака, который никак не хотел примириться с тем, что Клоди оставляет его, не берет с собой. И этот вой, и беспрерывное бормотание радио невыразимо угнетало людей. В них все слабее мерцала надежда, все страшнее казалось то, что вот-вот должно обнаружиться. Встряхивались они только, когда надо было действовать, работать руками, трудиться изо всех сил: уже три раза приходилось поворачивать — искать объезды; уже несколько раз все пассажиры выскакивали из автобуса, брались за лопаты, расчищали заносы на дорогах. А как сложно было вести автобус в таких условиях — все невольно смотрели на серебряную голову Патоша, который сидел за рулем, не отрывая напряженного взгляда от шоссе. Но может быть, именно это напряжение отвлекало его от других страшных мыслей, заставляло думать только о дороге?