Книжник. Сладкая месть

«Себе пасечник налил из ендовы сыты[4], а всем остальным – ольги[5] из братыны[6]», – машинально отметил про себя Гарик. – «Это – явно – неспроста. Очень подозрительный и мутный тип. Про таких хватких мужиков говорят, мол: – «Ему палец в рот не клади, непременно откусит…». И улыбка у дяденьки слащавая и лицемерная сверх всякой меры. Таких сладких деятелей надо ещё в раннем детстве убивать, не ведая пощады. Прямо в колыбели. Из пацанской рогатки, ясные садовые розочки…».

Неожиданно с севера-востока прилетел долгий и угрожающе-басовитый раскат грома, где-то у самой линии горизонта полыхнули – на краткий миг – жёлто-золотистые всполохи кривых молний. Пользуясь тем обстоятельством, что все остальные едоки непроизвольно повернули головы на северо-восток, Гарик ловко выплеснул примерно пять шестых содержимого своей кружки под стол.

«А почему ты не всё вылил, деятель недалёкий и легкомысленный? Что, интересно, задумал на этот раз?», – возмутился вредный внутренний голос. – «Ах, любопытно стало? Очень, уж, хочется попробовать славянского пивка? Мол, пиво является твоим любимым напитком? Типа – Божественный волшебный нектар? Тьфу, на тебя, братец! Детство голоштанное и бездумное играет в одном месте, не иначе. Удивляюсь я, право слово, такому половинчатому и несерьёзному подходу…».

Недоверчиво покачав головой, Вьюга предположил:

– Аз мнити[7], тутнева[8] вода ходить стороной, – помявшись пару секунд, предложил: – Ну, други и сообедники[9], за добрую брячину[10]!

Браво выцедив содержимое кружки до дна, Аля, аккуратно обтерев губы тыльной стороной ладони, одобрительно известила:

– Красно и хмельно! Благая ольга! Аки[11] отепла[12]…

В начале трапезы девушки обменивались с Вьюгой короткими весёлыми шутками (то бишь, взаимными дружескими подколами), но постепенно все разговоры смолкли, а им на смену пришла сытая и ленивая икота, сопровождаемая сладкими и затяжными зевками.

– Спати[13]? – добродушно улыбнулся Вьюга и, махнув рукой в сторону расстеленной кошмы, предложил: – Ходу, отроки!

– Добре, старинушка, – согласилась с пасечником Катя и, томно вздохнув, обратилась к Глебу: – Дроля[14], елико[15] – спати!

Глеб, понятливо замычав, неуверенно поднялся на ноги и помог Катерине выбраться из-за стола. Слегка покачиваясь, сладкая парочка направилась к кошме.

Видя, что Аля уже дремлет, расслабленно подперев щёку ладошкой, Гарик, приветливо подмигнув Вьюге, неуклюже (якобы), подхватил девушку на руки и, притворно спотыкаясь, пошёл следом за товарищами по путешествию…

«Не совсем и притворно», – медленно пробежала в голове вязкая и бесконечно-ленивая мысль. – «Надо было выплеснуть под стол всё местное пиво. А теперь – после этих нескольких глотков – тело, став вялым и беззащитно-аморфным, наполнилось предательской слабостью и сонной истомой…».

Войлочная кошма была очень мягкой и приятно пахла свежим цветочным сеном. Окружающий воздух был наполнен целым букетом тонких и вкусных ароматов. Пахло утренней свежестью, вчерашней дождевой водой, пчелиным мёдом и – почему-то – переспелым арбузом. Рядом, доверчиво и беззаботно уткнувшись веснушчатым носом ему в подмышку, тихонько посапывала Алевтина. Над головой ласково и нежно щебетали лесные (или же полевые?), птицы.

«Спать я, конечно же, не буду», – мысленно решил Гарик. – «Ни к чему это сейчас. Опасно, глупо и очень недальновидно. Просто полежу чуток, прикрыв лицо ладонью, и понаблюдаю – сквозь слегка растопыренные пальцы – за подозрительным и коварным пасечником. Интересно, что он, всё-таки, задумал?».

Гарик решил не спать и, соответственно, тут же уснул. Поэтому и не видел, как Вьюга, подойдя к кошме, довольно покачал головой и криво улыбнулся, после чего сноровисто развёл небольшой, но яркий костерок. Когда оранжевое пламя разгорелось, пасечник сыпанул из кожаного кисета – в самую середину костра – пригоршню белого порошка. Вскоре к небу начал подниматься густой столб слегка желтоватого дыма…

Проснулся Гарик от навязчивого шума – где-то совсем рядом недовольно заржала лошадь, зазвучали громкие людские голоса, сопровождавшиеся радостными смешками. Он приоткрыл глаза и, не снимая ладони – со слегка растопыренными пальцами – с лица, принялся знакомиться с изменениями в окружающей обстановке.

Теперь на круглой припещерной полянке наблюдалось с десяток телег и две крытые повозки, напоминавшие классические фургоны переселенцев из американских фильмов про покорение Дикого запада. В каждую из телег было впряжено по одной приземистой лошади, а в каждую из крытых повозок – по паре.