Книжные хроники Анимант Крамб

– Вы не понимаете! – так же громко произнес он, сжав руки в кулаки. – На самом деле я обязан сообщить об этом в университетский совет. Вы, мисс Крамб, будете уволены, я окажусь под следствием, а вашу подругу выгонят из университета. Ее академическая карьера быстро закончится, и, если ей повезет, она отделается штрафом. В противном случае она увидит тюремную камеру изнутри, – прогремел мистер Рид, даже не набрав воздуха, и мне, если это возможно, стало еще хуже.

Такие были последствия того, что я одолжила книгу своей подруге? В каком отсталом мире мы жили, чтобы за такое можно было наказывать тюремным заключением?

– Несправедливо отказывать ей в книгах только потому, что она женщина! – воскликнула я, потому что просто не могла этого понять. Томас Рид в моих глазах не был человеком, который одобрил бы подобное. – Как вы можете поддерживать это? – бросила я, он громко фыркнул, так что крылья его носа раздулись, и оперся руками на столешницу, из-за чего его плечи поднялись, придав ему еще более раздраженное выражение.

– Господи, не я устанавливаю правила! Я только следую им! – возмутился он суровым тоном, уклоняясь от моего взгляда.

И у меня лопнуло терпение. Я не могла вынести, как трусливо он прятался за чужими правилами.

– Только глупые люди следуют глупым правилам! – сердито заявила я, Томас снова поднял взгляд.

– Да, – ожесточенно фыркнул он. – А также те, кто хочет сохранить свою работу, потому что в противном случае они будут голодать на улице! – весьма безжалостно сказал он, мрачно нахмурив брови. – Не каждый может позволить себе поставить свои идеалы превыше всего, – произнес он, и я точно знала, что он хотел этим сказать.

Он утверждал, что я могла так думать только потому, что у меня были деньги. Но я не могла и не хотела в это верить.

– Так вы думаете обо мне? – прошептала я, потому что это так сильно задело меня, что я забыла разозлиться. Мое упрямство исчезло, а позади остался твердый комок страха и безнадежности.

– Этим вы доказали это, – отозвался Томас, взяв в руки билет, который все еще лежал между нами, как мемориал. Он поднял его, смял одной рукой и метким движением выбросил в мусорное ведро. Он больше ничего не сказал, и вся его поза показала мне, что он считает разговор законченным.

Мои мысли продолжали противоречить друг другу, и я просто не могла понять, как мы дошли до такого.

Еще десять минут назад я планировала сказать Томасу Риду, что люблю его, а теперь мы стояли друг напротив друга, с разочарованием внутри, и мне действительно хотелось просто заплакать.

Ведь этот разговор мог закончиться только одним способом. Я должна была уйти. И не из этого кабинета, а с моей должности помощницы библиотекаря. В конце концов, Томас уже сказал мне, что мои действия будут стоить мне работы.

– Тогда, наверное, мне лучше уйти, – сказала я Томасу, чувствуя, как внутренне разваливаюсь. Потому что я не хотела уходить. Как такая мелочь могла иметь такие последствия? Как могло случиться, что потребовался только такой простой поступок, чтобы разрушить все, что я построила за последний месяц? Как могло случиться, что мое чувство справедливости встало между мной и Томасом? – В любом случае месяц почти закончился, – добавила я, чтобы Томас знал, что я понимаю под своими словами. Чтобы он знал, что я уйду, если он не покажет мне, что его гнев сидит в нем не так глубоко, как он мне показывает.

Томас только фыркнул еще раз, не глядя на меня, его лицо по-прежнему было искажено раздражением.

– Вам действительно стоит это сделать. В конце концов, у вас нет причин оставаться здесь дольше, – заявил он и поднял взгляд, чтобы сердито посмотреть мне в глаза.

Это поразило меня настолько, что я физически почувствовала боль. Давление на мою грудную клетку становилось все сильнее, глаза жгло, и я моргала, чтобы не дать пролиться слезам.

– В самом деле, нет причин? – спросила я с последней искрой надежды, и в моем голосе явственно слышался ужас, и мне было стыдно так явно выражать свои чувства. Но моя голова просто не хотела этого понимать, а сердце – еще меньше. Я была так твердо убеждена, что Томас Рид что-то чувствует ко мне, что мне трудно было принять такой явный отказ. Даже если он просто рассердился на меня.

Это просто не могло быть правдой!

– Не могу придумать хоть одну, – очень монотонно прозвучало из уст Томаса, и каждое слово вонзалось мне в грудь, словно нож, причиняя мне гораздо большую боль, чем его обвинения. Его взгляд был по-прежнему жестким, выражение лица – отстраненным, поза – строгой и пренебрежительной.

Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, как отчаяние нарастает в голове, вытесняя все разумные мысли. Мое сердце замерло, руки стали совсем холодными, и я бы предпочла, еще раз спросить, действительно ли он был уверен.

Но несмотря на то что мое сердце было разбито, моя гордость все еще была со мной. И я бы сейчас не стала умолять, как влюбленная женщина, у которой не хватило приличия принять отказ. Он совершенно четко дал мне понять, что не хочет быть со мной.