Книжные люди. Кто создает, продает, продвигает книги в России?

А какой смысл этого действа? Зарабатывание денег?

На этот вопрос можно ответить просто: это наша профессия, но внутри профессии есть много всяких мотивов. Один из них, который нас объединяет, заключается в том, что мы связываем книгу с темой просвещения нового типа. Ты сам просвещаешься и просвещаешь своих читателей. В какой-то момент мы начинаем понимать, что просвещение в классическом виде, как оно мыслилось в прошлом-позапрошлом веках, когда «умная голова» просвещает «темную» социальную материю, – эта модель уже не релевантна. В сегодняшнем мире функции просвещения зачастую выполняет то, что можно было бы назвать стилем. Эти дополнительные, казалось бы, избыточные по отношению к главному информационному месседжу элементы начинают играть важную роль.

Мы живем в мире, где все претендуют на информационный захват чужого внимания. Информация сегодня становится гораздо более чувственно-телесной практикой, нежели мы думали раньше. Стиль, интонация, мельчайшие элементы эмоционально-чувственного опыта – все это невероятно важно в нашей сегодняшней жизни. Так мы выбираем собеседников, одежду, места отдыха, запахи и так далее. Поэтому мы уделяем очень пристальное внимание этой территории.

То есть для вас важна просветительская миссия прежде всего?

Просветительство – часть современной реальности. Мы коммуницируем при помощи книги, это наш язык. Мы используем книгу как некий язык общения в самом широком смысле. Книга для нас не столько объект, сколько язык среди множества других языков. Можно с помощью разных языков общаться. Можно аргументировать, а можно интонировать, можно долго говорить что-то в утешение, а можно просто пожать руку. И книга находится в этом же регистре: какая-то книга больше аргументирует, а какая-то – больше дотрагивается до вас, или наносит удар, или гладит по голове. Книга имеет много преимуществ, ведь сегодняшний тренд – консервативный модернизм – возвращает ценность физическим, чувственным объектам. Постепенно выныривая из виртуального состояния, мир возвращает себе физичность книги.

Какими критериями вы руководствуетесь при выборе книги для издания?

Своя территория. Ты просто чувствуешь, это твоя книга или не твоя. Недавно мы выпустили сборник статей Роберто Калассо «Искусство издателя». Это эссе о переменах в книжной области, они позволяют задуматься об издательской программе как о едином образе.

Ваше издательство существует с 1993 года. Как менялось оно за эти годы?

Кажется, что у нас в рамках одного названия существует уже третье издательство, третья программа. Понятно, что наработаны опыт и связи, и какие-то наименования переползают из одной программы в другую. Это как третья волна. Три этапа объединены тем, что мы избегали некоторых специализаций, уже готовых, не нами сформированных. Допустим, есть социология как наука, детская литература как жанр. И очень многие издательства начинали как специализированные издательства научной или детской литературы. Мы с самого начала избегали сформулированной таким образом специализации. Не брали готовое, а искали свой способ формирования вкуса, дизайна.

Первый этап был более философско-задумчивый, переводной. Во втором – присутствовало больше оригинальных текстов, ориентация шла на художественную прозу. И сейчас идет третий этап, когда мы почти полностью отказались от художественной прозы. Но есть важный критерий: мы все время смотрим на выразительность текста, на то, что отличает оригинал от копии. Важно присутствие авторского начала, как в авторском кино – оно может быть и блокбастером, но авторская манера узнается. То же и в книге. Есть выразительность, экспрессия, нам важно, как книга сделана, хорошо или плохо она написана. При этом книга может быть любая – например, о редком японском грибе, исследование которого из биологического переходит на антропологический уровень.

Вы всегда единодушны в выборе, что издавать?

Мы спорим, обсуждаем, но всегда в итоге понимаем, как должно быть; у нас с Михаилом Котоминым, главным редактором издательства, единая позиция.

Есть какая-то идеология, доктрина у вашего издательства?

Пожалуй, нет. Нас интересуют те формы современности, которые еще не стали доктриной. Те жанры, которые еще не стали общепризнанными. Такие состояния, которые носят характер довольно высокой вероятности и неопределенности.

И это точно соответствует названию «Ad Marginem» – по краям.

Да, нас интересуют некоторые явления в момент их зарождения, неполной оформленности, когда они еще для многих непонятны. Нас интересуют тенденции на уровне информационного шороха, лепета, а не сложившихся дискурсивных практик.