Книжные тайны, загадки, преступления

В. С. Сопиков, известный библиограф того времени, сделал замечательное примечание к книге Анны Радклиф «Монах, или Пагубные следствия пылких страстей»: «Известно, что автор сей книги есть Левис, но для большего расходу оной на русском издана под именем Радклиф».

Театр несуществующей актрисы

И вот мы подошли к началу романтического XIX века. Среди романтиков было немало веселых людей, в литературном творчестве которых всегда находилось место игре и дерзкой шутке. Таким литературным провокатором и мистификатором был французский писатель Проспер Мериме (1803–1870).

Проспер Мериме

В 1825 году Мериме и его друзья организовали кружок, где собирались и читали друг другу свои сочинения.

Как-то Мериме прочел две пьесы, выдержанные в духе произведений Лопе де Вега[70]. Не без иронии отозвался Мериме в своих пьесах о зарождающемся романтическом театре с его сюжетными интригами, всевозможными тайнами и испепеляющей любовью.

Восторгу слушателей не было конца, и Мериме решил опубликовать книгу, но не под своим именем. Безусловно, здесь есть элемент литературной игры. Но, возможно, причины крылись и в содержании самих пьес. В них от Мериме сильно досталось церковникам, а в том же 1825 году во Франции был принят закон, грозивший противникам церкви смертной казнью.

В итоге авторство сборника было приписано несуществующей испанской актрисе Кларе Газуль. Книгу под названием «Театр Клары Газуль» предварял портрет автора, выполненный художником Делеклюзом. Предвкушая эффект от проделки Мериме, он решил внести в нее свой вклад и сделал два портрета самого Мериме, в одном масштабе и ракурсе, но на втором портрете писатель был изображен в женском испанском платье и мантилье. «Женский» портрет вошел в книгу, и стоило наложить одно изображение на другое, как становилось ясно, что они полностью совпадают.

Мериме прибег к двойной мистификации, придумав также переводчика и издателя сборника Жозефа Л’Эстранжа, который в предисловии к книге поведал биографию Клары Газуль и засвидетельствовал личное знакомство с ней. Мистификация удалась: многие читатели и литературные критики поверили в существование талантливой, обаятельной и вольнолюбивой женщины.

Обманутый Пушкин

В 1827 году Проспер Мериме опубликовал новую книгу «Гюзла» («Гусли») без указания имени автора. Это была имитация сербской поэзии, которую якобы собрал и переложил прозой на французский язык некий анонимный фольклорист. У молодого писателя, на счету которого уже была одна удачная мистификация, просто не могло не возникнуть искушения попробовать свои способности в подделке народных песен.

Песни он снабдил подробными географическими и этнографическими комментариями, очерком о вампирах и «дурном глазе», а в предисловии к сборнику от имени переводчика изложил экзотическую биографию бывшего гайдука-разбойника[71], сказителя Иакинфа Маглановича, который не только пел народные песни, аккомпанируя себе на гюзла, но и складывал баллады о своих приключениях. Переводчик якобы записал эти песни и включил их в сборник.

Мериме снабдил книгу гравюрой, изображающей дикого на вид горца с огромными усами, с ружьем в руке и пистолетами, торчащими за поясом. Можно представить, как веселился Мериме, сочиняя эту историю.

Судьба его мистификации была довольно своеобразной. У читающей публики баллады не имели никакого успеха, но специалисты оценили их высоко — у большинства даже не возникало мысли о возможной подделке.

Единственным человеком, сразу раскрывшим мистификацию, был Гёте. Он увидел в названии книги «Guzla» анаграмму «Gazul» (имя мнимого автора испанских пьес).

В подлинности «Гюзлы» не усомнился и польский поэт Адам Мицкевич (1798–1855). Более того, жертвой мистификации оказался даже А. С. Пушкин, который поверил в достоверность сборника и перевел в стихах одиннадцать песен, включив их в цикл «Песни западных славян». С детства многие из нас помнят классические строки:

Что ты ржешь, мой конь ретивый,
Что ты шею опустил,
Не потряхиваешь гривой,
Не грызешь своих удил?

Это из «Песен западных славян»…

В 1835 году Мериме с веселой иронией поведал историю создания «Гюзлы». Он разоблачил свою мистификацию в письме к их общему другу С. А. Соболевскому и в конце своего послания написал: «Передайте Пушкину мои извинения. Я горд и вместе с тем стыжусь, что провел его».

Дописывая и переписывая Пушкина

Находились и авторы, пытавшиеся «завершить» незаконченные тексты самого Пушкина. Им почему-то особенно хотелось дописать «Русалку». Но никто из них не пытался свои труды выдать за пушкинский текст, кроме господина Зуева.

Эта история получила такую шумную огласку и в нее было втянуто столько людей, что после разоблачения графомана-мистификатора известный издатель и публицист А. С. Суворин счел необходимым составить и опубликовать целую книгу под названием «Подделка «Русалки» Пушкина» (1900).