Книжный домик в Тоскане

В детстве у меня был огромный чердак. Сам же дом, как зеркало, отражал нашу семью: наполовину жилой, наполовину провалившийся в пустоту. За входом сразу же располагалась кухня, направо – большая комната, поделенная моей матерью на две с помощью зеленой занавески с большими розовыми кистями (с той ее стороны, которая в разные дни становилась то моей спальней, то комнатой умирающей), а налево – небольшая гостиная, полностью обустроенная в стиле семидесятых годов, с полированными столом, стульями и сервантом из ДСП: их поверхности так сияли, что казались еще более фальшивыми, чем на самом деле. Дальше находились две двери. Одна вела в погреб – место, которое добавило как минимум пару лет к моим сеансам психотерапии с доктором Лючией и где, по всей вероятности, были написаны все самые страшные сказки, существовавшие испокон веков. Другая же вела на чердак.

В чердаке было кое-что, делавшее его совершенно особенным. Первый пролет ведущей наверх лестницы устилал перфорированный кирпич – эту работу начал мой отец, когда мы только обосновались в доме, – но стоило завернуть за угол, чтобы продолжить подъем, как новая лестница заканчивалась и начиналась другая, деревянная, построенная несколько сотен лет назад. Отцовская любовь в этом месте обрывалась. Когда я поднималась, то на этом месте всякий раз начинала молиться, чтобы деревянная лестница выдержала и не рухнула в тартарары, где, без сомнения, меня уже поджидала та самая огромная змея.

Эта лестница, разделенная на две части, – свидетельство начатой, но брошенной на полпути работы – стала местом, где рождаются мечты. Потому что когда я, повернув за угол и миновав эти пять окаянных шатких ступенек, добиралась наконец до чердака, то оказывалась в безопасности. Я смогла все преодолеть и теперь в своем царстве. Я обустраивала воображаемый класс с детьми – каждый со своей тетрадкой – и проводила урок. Я играла роль учительницы, исправлявшей ошибки в моих собственных старых домашних заданиях, тех, что делала год или два назад. Или же принималась читать своего рода личную Библию: энциклопедию «Хочу все знать» издательства Фаббри из двенадцати томов плюс и четырех приложений. Полагаю, что и мое представление о моде появилось оттуда. Там были три страницы, посвященные римской обуви, которые буквально сводили меня с ума от восторга. Поэтому я купила себе две пары сандалий на манер римских рабынь с ремешками крест-накрест, доходившими до колена. Одни золотые, а другие белоснежные. Мне было около двенадцати лет – возраст Лолиты. В остальном же речь в энциклопедии шла о крайне серьезных вещах:

Движение итальянских карбонариев[5]

Святой Франциск Ассизский

От дерева к бумаге

Рим завоевывает Таранто

Джузеппе Мадзини[6]

Реформа и контрреформа

Миндалины

Гений Леонардо

Данте

Пять дней Милана[7]

Волокнистые растения

Япония

Даже знание о том, что женщин, входивших в общество карбонариев, называли «кузины садовницы», доставляло мне неожиданную радость: я как будто владела машиной времени и, открывая страницу, нажимала на ее кнопку. Я уносилась куда-то далеко, в небывалые места – мое любимое местопребывание. «Мы не вызываем ее к доске, мы боимся», – кажется, так говорили учителя моей матери, сменившей к тому времени сказку о задремавшей под деревом девочке и змее на всевозможные проклятия. Потому что к тому времени мой отец от нас ушел.

Я заканчиваю паковать посылки для синьоры из Салерно и двух ее дочерей. Вот как мне пришла в голову мысль открыть книжный магазин в маленькой деревушке в гористой части Тосканы, на вершине холма между горой Прато-Фьорито и Апуанскими Альпами. Эта мысль пришла мне, чтобы мама, живущая в Салерно, могла подарить своим дочерям две коробки, полные Эмили Дикинсон.

* * *

Сегодняшние заказы: «Ордеса» Мануэля Виласа, «Секрет Джейн Остин» Габриэлы Маргалл, «Саду я еще не сказала» Пии Перы, «Последний побег» Трейси Шевалье, «Гана должна уйти» Тайе Селаси, «Что видно отсюда» Марьяны Леки, «Да пребудет с тобой красота» Антонии Арслан, «Полое сердце» Виолы Ди Градо, «Эдвард Хоппер» Марка Стрэнда.

22 января

Одним из преимуществ, появившихся в результате перемен в моей жизни, стала возможность слышать во время дождя стук капель по крыше. В городе, если ты лежишь в постели, тебе нужно встать и отдернуть занавески, чтобы понять, какая на улице погода. А здесь ты ощущаешь ее всем телом. Сладостный звук дождя, как говорит Диана Атхилл в одном из своих рассказов, здесь, в деревне, – это порой нежный, порой властный, зовущий меня голос.

Сегодня у нас зазвонил телефон и равнодушный и невыразительный голос сообщил об ожидаемом резком ухудшении погодных условий с угрозой подъема уровня рек и схода оползней. Для книжного магазина это проблема, потому что в плохую погоду у людей нет желания рисковать, отправляясь в путь по горной дороге.