Книжный клуб Джейн Остен

— Коротко и у меня не получится. Школу она не закончила, поэтому перебивалась, чем могла. Помощница учителя. Маникюрша. Я помню, она мне рассказывала, как работала на ярмарке: зазывала народ бросать кольца на стопки посуды. Какое-то время играла Белоснежку в «Диснейленде». Выгуливала собак. Но главным образом выходила замуж. Вполне в духе Остен, разве что многократно. Меркантильность тут ни при чем. Вы знаете, она такая оптимистка; каждый раз думала, что это надолго. Сначала я беспокоилась за ее детей, но только теоретически. Они, похоже, не знали горя; отличные выросли дети. Из жен Бена она нравилась мне больше всех. У них был старый особняк в Беверли-Хиллс, окруженный верандой, с красивым садом. Пруд с золотыми рыбками, деревянный мостик. Сказочное место.

— Неужто Бен Вайнберг?

— Вы о нем слышали? Он когда-то был большой шишкой в Голливуде. Делал много фильмов с Фредом Астером.

«Пасхальный парад».

— О господи, — сказала Пруди. — Какой сюжет!

Она повернулась и посмотрела на танцплощадку. За пятиэтажным стеклянным куполом наступила ночь; внутри на балконах зажглись созвездия гирлянд. Оркестр казался маленьким и далеким. Она видела Дина — высокого, красивого, немножко дерганого в танце, но это ему шло.

Бернадетта была плотная, но гибкая. Она трясла плечами, выделывала коленца, крутила бедрами. Одну минуту отплясывала шугар-фут, другую — бак-энд-винг[53]. Сдержанный, женственный ча-ча-ча. Жалко, что Дин там, с ней. Он явно ей мешает.

Сильвия оставила машину на подземной стоянке и вместе с Аллегрой дождалась лифта. Она расслабилась, успокоилась. По телефону Джослин сказала ей, что Дэниел так и не объявился. Сильвия простила Аллегре, что та хотела остаться дома (и теперь упрекала себя, зачем ее притащила). Она даже простила Аллегре тяжкое преступление против счастья Аллегры.

Где-то этаже на втором она сказала:

— Знаешь, по-моему, все на свете можно простить. Если есть любовь. — Но Аллегра читала на стене лифта рекламу контрацептива «Депо-Провера» и не ответила.

Джослин громко обратилась к Пруди, так, чтобы Григг с Mo тоже услышали:

— Правда ведь, что хорошие танцоры обычно не хвастаются всем и каждому?

— Танцевать может любой дикарь, — ответил Григг. Он встал, подошел к ней, протянул руку. Джослин не сказала Григгу, что ноги у нее ноют до самых колен: не дождется. У него есть силы танцевать — значит, у нее тоже. Она будет танцевать, пока не рухнет.

Джослин не взяла руку, поднялась без его помощи.

Она не смотрела на него. Он не смотрел на нее. Пруди проводила их взглядом; сердитые спины, сердитые плечи, сердито шагают в ногу.

После смерти матери настроение у Пруди все время менялось. Она прекрасно провела вечер, слушала истории Бернадетты, подшучивала над Mo. A теперь вдруг почувствовала, что Дин и Бернадетта, Джослин и Григг ее бросили. Это было глупо, они просто пошли танцевать, но, так или иначе, Пруди осталась одна. О ней вечно забывают.

— Такое ощущение, что меня ничто не держит, — сказала она Mo. — Как будто оборвалась веревка, которая привязывала меня к этой земле.

Дину она такого сказать не могла. Дин бы обиделся, что даже он ее не держит.

Она могла сказать это Mo лишь потому, что много выпила и больше никогда его не увидит. И не станет читать его дурацкие книги.

— Тогда пришло время воспарить, — ответил Mo, наклонился к ней через стол и задел подбородком стоявшие в центре циннии.

Заметив, что Пруди плачет, он беспомощно, испуганно выпрямился.

— Не надо! — сказал Mo. — Лучше потанцуем. Если Дин не будет против.

Оркестр играл «Битлз», «Кончим вместе», а у матери это была самая-самая, из многих сотен, любимая песня «Битлз».

«Давайте посидим, а скажем, что танцевали», — чуть не ответила Пруди, потому что мать так бы и сделала.

Но Mo такой молодец. Разумный совет, в некотором смысле. Или даже план. Лучше потанцуем. Можно куковать здесь одной, не считая Mo, но он не в счет, — а можно поднять себя и присоединиться к компаний. Пруди вытерла глаза салфеткой, свернула ее и положила на стол.

— Пойдемте, — ответила она.

Ну и что, если она уже отказала человеку, которого любит? Он пригласит еще раз. А пока есть огни и цветы, стеклянные кольца и бронзовые лисьи мордочки. Богатые мужчины, приятные мужчины, отсутствующие мужчины, мужчины, которые просто ценят сюжет. Если музыка хороша, почему не потанцевать со всеми?

Вот что рассказала Бернадетта:

К концу «Гордости и предубеждения» Джейн, Элизабет и Лидия Беннет замужем. Однако не решена судьба еще двух девочек Беннет, Мэри и Китти.

Если верить племяннику Остен, впоследствии она пристроила их тоже. Она сказала родным, что Китти Беннет вышла за священника, жившего рядом с усадьбой Дарси. Мэри Беннет стала женой клерка из конторы ее дядюшки Филипса, сохранив связь с родительским домом и единственным обществом, где могла проявить себя. Оба брака, по словам Остен, были удачными.

— Мне всегда интересно, чем заканчивается история, — сказала Бернадетта.

ЭТО МОДНО:

новый ДЕТЕКТИВ О ТЕРРЕНСЕ ХОПКИНСЕ

от Mo Веллингтона