Книжный магазинчик прошлого

То же самое касалось и семьи.

– Ты работал в «Книгах Просперо», пока не уехал из Лос-Анджелеса? – Я потянулась к тарелке с печеньем, но вдруг вспомнила про тот случай в детстве, когда Ли угостил меня печеньем в нашу последнюю встречу. Я тогда молча раскрошила угощение, так и не съев ни кусочка.

Я положила печенье обратно на поднос.

– Я сказал Полу, что мы не можем уехать, пока я не придумаю какой-нибудь план. Билли постоянно где-то разъезжал, да он ничего и не смыслил в бизнесе. Тяжелое было время. Пол меня очень поддерживал. Я чувствовал определенную ответственность перед Эвелин, поэтому не мог так просто оставить магазин. К тому же это место являлось моим домом. Я выбрал любовь, но это не значило, что меня не волновали «Книги Просперо».

– Ответственность перед Эвелин? Вы были друзьями? – Неудивительно, что я никогда не замечала особо близких отношений между Ли и Билли.

Ли поставил пустой стакан на стол и уселся в кресло.

– Мы с Эвелин вместе работали в одном книжном магазине в Пасадене. Небольшой магазинчик, продавали в основном политические книги. Когда она пришла, я работал там уже пять лет. Она показалась мне такой доброй и красивой, что сразу же свела всех с ума.

Магазин стал пристанищем коммунистов, анархистов и прочих бунтарей. В Эвелин не чувствовалось этого бунтарского духа. Она была читателем. Ли тоже. Их сблизила любовь к «Буре». Эвелин нравилась Миранда, ее невинность и стремление к доверию и любви. Ли нравились Ариэль и Калибан, их мечты о свободе. Когда Эвелин начала работать в конце семидесятых в магазине в Пасадене, среди продаваемых книг не числилось «Бури». Вообще ничего из Шекспира. Ни одного экземпляра «Джейн Эйр». Ни одного произведения Джейн Остин, Генри Джеймса, Вирджинии Вулф, Натаниэля Готорна. Ни одного романа Апдайка из серии про Кролика. Был небольшой раздел политической беллетристики, где находились книги в духе «Уловка-22», «1984», «451 градус по Фаренгейту» и «Доктор Живаго». Но не «На Западном фронте без перемен» или «Прощай, оружие!» Была «Загадка женственности», но не было «Под стеклянным колпаком». Подобные ограничения не могли оставить Эвелин равнодушной. Что такое война без любви? В чем смысл поучительных сюжетов без историй, воспевающих красоту жизни? Что собой представляло целое движение без страданий отдельной личности? Эвелин больше доверяла Эмме Бовари, Анне Карениной, Эдне Понтелье и ее пробуждению, чем любому из памфлетов и манифестов, которые регулярно поставляли в магазин. Ли был согласен с тем, что стоило разнообразить их ассортимент книгами других жанров. Он считал, что активисты могли подцепить какие-нибудь важные мысли из строк Флобера, Толстого или Кейт Шопен. Ли особенно ценил художественную часть произведения. Все эти потрясающие предложения, что он, к сожалению, никогда бы не воспроизвел на бумаге. Но видеть красоту – это тоже своего рода искусство. И Ли преуспевал в этом начинании.

Эвелин делала вид, что не замечает, какой эффект оказывает на людей. Когда она смотрела тебе в глаза, казалось, она видит тебя настоящего. Она помнила всех до единого. Обращалась к людям по имени, спрашивала об их семье, домашних животных, работе – задавала вопросы, которые из уст другого человека показались бы поверхностными и лицемерными. В благодарность за это хотелось только радовать ее. Ли тоже не мог устоять перед ее чарами. Как только она заходила в магазин, в его груди становилось тепло. Волнительное чувство, похожее на влюбленность.

Эвелин начала с «Мастера и Маргариты». Она отдала свою потрепанную книжку хозяину леворадикального магазина, будто доверила ему часть себя.

«Думаю, вам понравится», – улыбнулась она так, как если бы Булгаков был их личным секретом.

И какому самопровозглашенному коммунисту не пойдет на пользу булгаковская критика России при Сталине, своеобразная аллегория на тему добра и зла? Затем Эвелин дала ему почитать «Тихого американца» Грэма Грина, далее – «Атлант расправил плечи», «Гроздья гнева», «Орландо», «Самые голубые глаза», пока он не выделил для нее отдельный уголок, который она заполнила по своему усмотрению.

«Открытые чтения были бы хорошей идеей!»

Она покручивала свою изумрудную сережку и посматривала на хозяина магазина так, словно воспевала его идею. Вскоре она стала вести книжные клубы, а активисты приобщились к литературе.

– И в этом была вся Эвелин. Могла исцелить любые раны. Никогда не скупилась и вела себя невероятно великодушно по отношению ко мне.