Книжный мотылек. Гордость (СИ)

Попасть в «личные стипендиатки» было очень почетно, обычно такое предложение делалось девочке, если будущий хозяин был доволен тем, как работают её родители. Это считалось весьма успешным началом карьеры — девочка, обучающаяся на таких условиях уже имела в своем активе первую рекомендацию, и гарантированное место работы сразу после окончания курсов. Наиболее удачливые выпускницы так и работали на одном месте, у одних хозяев, становясь, фактически, членами семьи. Отец Пруденс умер, когда она была совсем малышкой, поэтому её приняли на Курсы бесплатно. Когда стало ясно, что вопрос с моим приездом решен, баронесса Фике, камеристкой которой была мама Прю, обратила внимание тети Гасси на шуструю, жизнерадостную выпускницу. Не верящая в собственную удачу, Прю появилась в доме лишь на неделю раньше меня. Иногда я чувствовала на себе её задумчивый взгляд, и каждый раз хотела, но не решалась сказать, что я скоро уеду, и там, на Изначальной, камеристка мне будет не нужна.

Один раз я не выдержала.

— Пруденс, неужели у тебя совсем не было выбора? Я знаю, что в большинстве учебных заведений по требованию Звездного Союза есть квоты на бесплатные места, есть стипендии и гранты! Почему?

— Мисс Мила, — фыркнула Прю, ловко орудуя щеткой, — моя мама, и мама моей мамы, и ее мама — все они были личными камеристками. Понимаете — у нас династия! Я с детства в этом, и, самое главное, мне это нравится! А уж что я в Ваш дом попала — так это просто сказка какая-то. Нет, конечно, сейчас не доколониальные времена, и специальный юридический курс про наши права на курсах нам читают, и по делам, связанным с харрастментом, решения обычно в пользу прислуги принимаются, но все равно… возможны нюансы. А тут — дом приличный, Вы, мисс, молоденькая и характер у Вас легкий, да хозяйка, миссис Агата, никому спуску не даст, но и не обидит зазря.

Одетая и причесанная я спускалась к завтраку, где, обычно, меня уже дожидалась тетушка Гасси со свежей газетой. Первый раз, увидев настоящую бумажную газету, я пришла в такой восторг, что весь день не выпускала ее из рук, бережно трогая станицы и вдыхая непривычный запах. К вечеру руки окончательно перепачкались в типографской краске, и Прю, беззлобно ворча, помогала мне приводить их в порядок. Возле тетушки обычно уже стояла на блюдце тонкостенная фарфоровая чашечка с крепким кофе, и лежали на блюде несколько тостов, которые она удивительно красиво и аппетитно мазала маслом и джемом. Меня же дожидалась прикрытая серебряной крышкой тарелка с овсянкой, украшенной ягодами, свежие, теплые бисквиты и кувшинчик с вкуснейшим какао.

Я вздыхала, поглядывая на хрустальную сахарницу с разноцветным сахаром в ней, тетушка опускала газету, дарила мне строгий взгляд, и я покорно принималась за еду. Во время первого нашего завтрака я неожиданно подхватила серебряными щипчиками не белый или коричневый кусок неровно наколотого сахара, а непривычно гладкий, темный и полупрозрачный янтарный кубик. Впрочем, это тоже оказался сахар, только карамелизированный, и я удостоилась первого тетушкиного порицания за неумеренное потребление сладкого.

Глава 4

Самый первый завтрак в доме тетушки вообще оставил у меня самые неизгладимые впечатления. Вечером предыдущего дня я, стоически пережив примерку одежды, привезенной от модистки, сказалась больной и заперлась в своей комнате. Впрочем, для Прю, явившейся с подносом с ужином, как выяснилось, запертая дверь препятствием не была. Аппетитнейшая пицца, обнаруженная под серебряной крышкой, столь явно контрастировала со всем этим местом, куда я попала, что настроение пошло вверх. Все-таки тетушка Гасси оказалась великой забавницей. Впрочем, к завтраку, пришлось выйти. Когда я, благополучно преодолев в длинном платье лестницу, добралась до малой гостиной, в которой мы днем раньше пили чай, и устроилась за столом, передо мной водрузили тарелку. Вернее не так, не тарелку — целое блюдо. Ярко-оранжевый, окаймленный белым «глазок» яичницы посередине, как сердцевина цветка, и вокруг уложенные «лепестками» тосты с маслом; золотисто-бордовые полоски бекона; темно-коричневые жареные колбаски; розоватая фасоль в томатном соусе; светло-коричневые жареные грибы, к которым прилагалось несколько соусников, выстроившихся в ряд. Своей очереди дожидались кофейник, молочник и кувшин с соком.

Видимо, взгляд у меня сделался больной, потому что тетушка тут же замахала на меня руками:

— Милочка, ты совсем не обязана все это есть! Это просто традиционный английский завтрак. Но ты можешь заказать что-нибудь, что ты любишь. Вот, например, у нас есть чудесная овсянка, а к ней — свежая земляника.

А когда передо мной поставили тарелку с кашей, тетушка выразительно покосилась на дверь и подмигнула.

— А я ведь предупреждала Бригиту! Но в этом доме прислуга совсем отбилась от рук! Бедную, немощную старушку совсем уже никто не слушает, — природа щедро одарила тетю Гасси актерскими способностями, плечи ее подрагивали от еле сдерживаемого смеха, а широкую улыбку прекрасно маскировал вскоре ставший весьма знакомым кружевной платочек.